— Есть и у нас такие! — не сдержался Чингиз. — Да хотя бы товарка этой Халимы — Баджи!
И Чингиз принялся расписывать все прегрешения Баджи, совершенные ею за время поездки.
— Жаль, очень жаль, что Баджи нарушила наши установки, проделывала все эти опаснейшие эксперименты! — со вздохом сказал Хабибулла.
Гамид спокойно заметил:
— Победителей, как известно, не судят!
Хабибулле показалось, что сказанное Гамидом имеет не только прямой смысл. Но если так…
— А дирекция вовсе не собирается судить нашу талантливую Баджи-ханум! — отшутился он. — Напротив: имя Баджи-ханум стоит в общем списке участников агитбригады, получившей благодарность дирекции. И я уверен, что в дальнейшем перед нашими молодыми актрисами лежит большая дорога, где их ждут интереснейшие достижения и успехи!
И Хабибулла разразился потоком ни к чему не обязывающих слов, какие обычно говорят пустые или нечестные люди, когда они знают, что правда не на их стороне и когда им ничего иного не остается сказать…
Минуло бакинское знойное лето, воцарилась долгая ясная осень. Как всегда быстро прошла апшеронская зима — ветры, дожди, два-три снегопада, — и вот уже снова воздух пахнет весной.
В один из этих дней Баджи вызвали из-за кулис в проходную:
— Тебя какой-то человек спрашивает, говорит — твой старый знакомый.
В проходной, за перегородкой, стоял мужчина, одетый не то по-городскому, не то по-деревенски, с толстой палкой в руке. Едва Баджи показалась, лицо мужчины расплылось в приветливую улыбку.
— Сулейман! — радостно воскликнула Баджи. — Какими судьбами?
— Направили меня, Баджи-ханум, наши крестьяне делегатом на Первый съезд колхозников-ударников Азербайджана — вот и очутился я у вас в Баку.
— Добро пожаловать!
— А сейчас я пришел сюда передать от наших крестьян колхозный товарищеский привет. Они до сих пор вспоминают «Могилу имама» и благодарны товарищам актерам… Извини, Баджи-ханум, за беспокойство!
— Такое беспокойство я готова терпеть каждый день! Спасибо тебе, товарищ Сулейман, за привет, но не лучше ли будет, если ты зайдешь в театр и сам передашь привет нашим актерам, будешь нашим гостем? У нас как раз только что закончилась репетиция.
Сулейман замялся:
— Я, Баджи-ханум, не один — там, на улице, меня дожидаются земляки, товарищи делегаты.
— Зови и их!
— Если позволишь…
Сулейман заковылял к выходу и тут же вернулся, ведя за собой нескольких сельчан.
Двух из них Баджи сразу же узнала:
— Зарифа! Дедушка Фарзали! Ну, входите же, входите, друзья!
Старик вахтер заколебался: пускать ли всех? Но Баджи коротко бросила:
— На мою ответственность!
И хозяйским жестом широко раскрыв калитку проходной, пропустила гостей за кулисы, в свою уборную.
Не прошло и минуты, как за кулисами стало известно о приходе колхозников. Маленькая уборная наполнилась до отказа. Пришлось перейти в актерское фойе.
Усевшись в углу за круглым столом, принялись вспоминать о днях, когда бригада ездила по районам. В непривычной обстановке гости чувствовали себя несколько смущенно, но тут подоспел чай с угощением, и разговор оживился.
— Теперь в такую чушь, как могила имама, у нас уже никто не верит, — сказал Сулейман.
— Разве только самые древние старухи, — добавил дедушка Фарзали.
А Зарифа поправила его:
— И темные старики!
Разговор зашел о колхозах.
— Помню, ты сетовал, что женщины ваши плохо идут в колхоз, — сказала Баджи.
— После того как вы у нас побывали, они свой самостоятельный колхоз организовали. Вон сестры наши из Баку уже давно на сцене играют, а мы, что ли, не сумеем засеять и собрать хлопок? Мы, говорят, не глупей мужчин — справимся и без них. Ну, выделили им участок земли, лошадей, тягло, инвентарь, и засеяли наши женщины два десятка га хлопка. — Сулейман бросил взгляд на Зарифу. — Она у них была главной, председательницей.
Зарифа вдруг чего-то застеснялась, прикрыла рот платком:
— Хватит тебе, Сулейман…
Баджи спросила:
— А как работал женский колхоз?
Сулейман досадливо махнул рукой:
— Ясно как — плохо!
Баджи укоризненно заметила:
— Ты чего это, Сулейман, так ополчился на женщин — может быть, какая-нибудь не угодила?
Теперь пришла очередь смутиться Сулейману:
— Не в том, Баджи-ханум, дело, что кто-то мне не угодил, а в том, что женщины наши перемудрили: не следовало им дробить, распылять наше колхозное хозяйство. В районном центре им это растолковали и посоветовали ликвидировать их колхоз.