Товарищи апшеронцы сердечно поздравляли Юнуса, с почтительным любопытством заглядывали в синюю книжку.
Юнусу не терпелось показать ее Куллю — запомнились, видно, скептические взгляды инженера, на которые он то и дело натыкался, как ни старался инженер скрыть их. Интересно, что скажет Кулль теперь?
Юнус застал Кулля одиноко сидящим за столом перед бутылкой. На столе, вместо скатерти, лежала газета. Повсюду в комнате валялись окурки, не застлана была постель.
— Входите, коллега, я уже все о вас слышал! — воскликнул он, увидев Юнуса в дверях, и, торопливо выйдя из-за стола, протянул Юнусу руку, словно стремясь подчеркнуть, что с этой минуты они в самом деле — коллеги. — Садитесь… Рад вас видеть… Может быть, выпьете со мной рюмку по такому торжественному случаю?
— Спасибо…
Сразу же разговорились о Промакадемии, о новом отряде советских инженеров, их будущей роли и значении в нефтяной промышленности.
Вспомнили и дореволюционных крупных инженеров-новаторов нефтедобычи. Инженер Иваницкий, еще лет семьдесят назад успешно решил проблему «глубинного» насоса, приводимого в движение руками, конной тягой или паровой машиной. Инженер Шухов в семидесятых годах прошлого века блестяще решил проблему компрессорной эксплуатации — подъема нефти из скважин при помощи сжатого воздуха. А инженер Тихвинский впервые применил в нефтедобыче «газлифт» — подъем нефти при помощи сжатого газа.
— Да, много было талантливых русских инженеров-нефтяников! — воскликнул Юнус. — К сожалению, в те времена далеко не все их изобретения внедрялись в жизнь.
— Это потому, что не инженеры играли главную роль в развитии русской нефтяной техники, — заметил Кулль.
— А кто же, по-вашему? — спросил Юнус удивленно.
Кулль, не торопясь, опорожнил рюмку.
— Менделеев, например, в своих работах отмечал заслуги Нобеля и Ротшильда, Тагиева и Рагозина и ряда других талантливых предпринимателей, — ответил он. — Они соорудили нефтепроводы, построили наливные пароходы на Каспии, на Волге — внедрили перевоз наливом по воде. Они завели большие резервуары для складов керосина и вагоны-цистерны, наподобие американских, они пустили в оборот смазочные масла русской нефти. Разве всего этого мало?
— У Менделеева, действительно, есть слова похвалы в адрес нефтепромышленников, — согласился Юнус. — Но великий ученый говорит о промышленниках не как о передовых деятелях техники, а лишь как об энергичных предпринимателях, стремившихся завладеть рынком. И как можно не отличать деятельность передового талантливого инженера от деятельности предприимчивого промышленника-эксплуататора, если даже тот первым внедрил в жизнь изобретение передовой технической мысли?
Юнус говорил увлеченно, его доводы были убедительны, и Кулль, слушая его, дивился: подумать, как вырос этот малый за три года учебы! И вдруг Кулль ощутил страх: с этим человеком ему, пожалуй, придется столкнуться на узкой дорожке.
Юнус слушал Кулля и, в свою очередь, удивлялся. Как странно: он, Юнус, сегодня лишь получивший чудесную синюю книжку, отстаивает значение и честь старых талантливых инженеров-творцов, а Кулль, инженер с большим стажем и опытом, приписывает все достижения нефтяной техники эксплуататорам-капиталистам!
Рюмку за рюмкой опорожнял Кулль, хмелел, и речь его становилась все более бессвязной.
— Инженер!.. — время от времени восклицал он, и порой это слово звучало в его устах торжественно, гордо, будто вмешало в себе все умное, талантливое, дерзновенное, связанное с этим понятием, а порой — горько, насмешливо, словно срывало маску, за которой таилось рабское, продажное наследие, нередко осквернявшее и унижавшее его. — Инженер!
Юнус подал Куллю стакан с водой:
— Выпейте, успокойтесь.
Но Кулль, отстранив стакан, снова налил себе рюмку. Безнадежно покачав готовой, Юнус вышел…
Похвастал Юнус своей синей книжкой и перед Газанфаром. Тот работал теперь в ЦК партии и уж с год как переехал в город вместе с Ругя и Балой.
— Ну, как встретили тебя, инженер, на нашем «Апшероне»? — спросил Газанфар. По старой памяти он называл промысел «Апшероном» и до сих пор считал его своим.
Юнус принялся рассказывать. Время от времени Газанфар останавливал его, расспрашивал о старых друзьях, знакомых.
Заговорили и о Кулле.
— Все так же пьет? — спросил Газанфар и, прочтя в глазах Юнуса ответ, сказал: — Он плохо кончит!