Добиться расположения Баджи, сделать ее своей возлюбленной? Хабибулла живо представлял себе блаженные минуты, которые сулила желанная покорность Баджи.
Однако, мечтая о сладости победы, Хабибулла не забывал и о главном: если Баджи станет его возлюбленной, ему, конечно, удастся оторвать ее от старых друзей, нарушить их враждебное к нему единство. Они, впрочем, сами от нее отвернутся, узнав о связи с директором, а он, разумеется, не станет делать из этой связи тайны. На худой конец — если Баджи и не порвет с друзьями окончательно, — ей все же вольно или невольно придется их предавать: в промежутках между любовными утехами умному мужчине не трудно выведать у возлюбленной все, что ему необходимо знать.
«Как говорится, сочетать приятное с полезным!» — мысленно острил Хабибулла.
А вскоре появились и некоторые обстоятельства, казалось, способствующие осуществлению его желаний.
К постановке готовилась новая пьеса, и на художественном совете обсуждался вопрос, кому из актрис поручить главную роль. Виктор Иванович и Гамид советовали занять в этой роли Баджи. Сейфулла, по обыкновению, ратовал за свою подшефную, Телли. Чаши весов колебались, и вот тут Хабибулла заявил, что прежде чем решить этот вопрос, он хочет лично побеседовать с каждой из кандидаток.
Первой Хабибулла вызвал к себе Баджи.
— Садись, Баджи, потолкуем! — радушно проворковал он, указывая на широкий кожаный диван.
Баджи присела на краешек дивана, огляделась. Повсюду новые картины, новые шкафы красного дерева с книгами в красивых переплетах. И лишь по-прежнему с той же знакомой строгой и вместе доброй улыбкой смотрит на нее с портрета Мешади Азизбеков.
Хабибулла вынул из книжного шкафа хрустальный графин с коньяком, вазу с фруктами и шоколадом, поставил на низкий круглый столик перед диваном.
— Впрочем, о чем нам долго толковать? — сказал он. — Для меня и так все ясно!
Быстрым движением он налил коньяк, протянул Баджи рюмку.
— Спасибо, товарищ директор, но я не пью.
— Жена русского человека и не пьет? — с деланным удивлением воскликнул Хабибулла.
— Голова у меня будет болеть от коньяка.
— Не будет! Учти, что разговор у нас пойдет о новой ответственной женской роли! Итак… — Хабибулла высоко поднял рюмку, словно собираясь произнести тост.
Уж не хотел ли директор сказать, что эта ответственная женская роль поручается именно ей, Баджи? Стоило взглянуть на его торжественную улыбку, на высоко поднятую рюмку, чтоб поверить в это. Ну, ради такого случая она, Баджи, готова уступить и сделать небольшой глоточек.
Хабибулла выпил, снова взялся за графин. Баджи рукой прикрыла свою рюмку.
— Мне больше нельзя — я на работе.
Хабибулла покровительственно заметил:
— Можешь не беспокоиться: хозяин здесь — я!
— Нет, нет, товарищ директор, ни в коем случае!
Хабибулла выпил вторую рюмку, третью. Речь его стала быстрой, возбужденной, короткие ручки замелькали в воздухе. Он не мог найти себе места, нервно юлил подле Баджи, пока наконец не присел на диван.
— Ты, Баджи, самая красивая, самая талантливая из наших актрис! — прошептал он, наклоняясь к ее уху.
— После рюмки коньяка мужчины нередко говорят так женщинам! — отшутилась Баджи, отстраняясь.
— Поверь, Баджи, я говорю всерьез… — Хабибулла попытался привлечь ее к себе.
Ну вот — этого еще не хватало!
Баджи выскользнула из его объятий, встала с дивана. Стремясь удержать ее, Хабибулла потянулся за ней, опрокинул рюмку. Но Баджи уже была у двери.
Хабибулла остался в кабинете один. Подняв рюмку, он наполнил ее коньяком, залпом выпил. Шайтан с ней, с этой недотрогой! Найдутся другие — более сговорчивые!
В тот же день Хабибулла вызвал к себе Телли.
— Садись, Телли, потолкуем! — с улыбкой сказал он, указывая на широкий кожаный диван.
Хрустальный графин с коньяком, ваза с фруктами и шоколадом уже стояли на низком круглом столике перед диваном.
— Хочу поговорить с тобой об одной новой ответственной женской роли… Впрочем, о чем нам долго толковать? Для меня и так все ясно! — Быстрым движением Хабибулла налил коньяк, протянул Телли рюмку, присел рядом на диван. — За твои удачи, Телли!
— И за ваши, Хабибулла-бек!..
С этого дня реже стали видеть Телли с Чингизом.
— Ты что, поссорилась со своим другом? — как-то спросила ее Баджи.
— Мы — не Ромео и Джульетта, как некоторые другие, и в вечную любовь не верим, — ответила Телли.