Еще не высохли слезы на щеках Телли, еще звучали в ее ушах добрые слова подруги, но она понимала, что слезы и слова эти не придутся по вкусу Хабибулле.
— Просто так… женские разговоры… — ответила она, незаметно смахивая слезу.
Хабибулла искоса взглянул на Телли.
— Рассказывай все начистоту! — приказал он. — Нашла с кем обниматься! Тебе, видно, мало, что эта выскочка и вся ее компания радуются твоим неудачам, распространяют слухи, что ты бездарная актриса.
Задето было больное место Телли. Ко всему Телли знала, что от расспросов Хабибуллы не отвертеться — она убеждалась в этом не раз. И Телли, как приказал Хабибулла, рассказала ему все начистоту.
— Они хотят заманить тебя в ловушку и погубить, а ты, глупая, этого не понимаешь! — сказал Хабибулла. — Что с того, что ты один раз сыграла не совсем удачно? В другой раз я дам тебе выигрышную роль, и ты сыграешь отлично, — так, что эта ханжа лопнет от зависти… А теперь… Неужели ты так глупа, чтоб променять меня, директора театра, твоего покровителя, на пустую болтовню, на сомнительные посулы так называемого театрального коллектива? — Хабибулла вложил в последние слова все свое презрение. — А что такое этот пресловутый коллектив? Сборище завидующих друг другу актеров, костюмерш, гримеров, невежественных рабочих сцены! Кто они тебе — этот ненавидящий тебя тверской худрук, нахал Гамид, эта Юлия Минасян, грузинка-портнишка и, наконец, твоя Баджи, завистница и ханжа? Неужели я, Хабибулла-бек, значу для тебя меньше, чем весь этот сброд?
Хабибулла распалился. Впервые за время своей работы в театре говорил он так откровенно. Он почуял, что у него хотят отнять женщину, которой он еще не пресытился и с которой не намерен был так быстро расстаться. Понимал он и то, что если Телли примкнет к лагерю его недругов, — она с их помощью обретет в конце концов подлинный успех как актриса, а это ему совсем не улыбалось: любовь любовью, но не следует забывать, ради чего он здесь директорствует. «Хорош же ты оказался, наш милый друг Хабибулла-бек! — могут сказать ему в один прекрасный день те, кто его сюда направил. — Мы тебе предоставили руководящее место в театре, чтоб ты выполнял нашу волю, а ты вместо этого, себе и большевикам на радость, выпестовал из своей возлюбленной талантливую советскую актрису? Спасибо тебе за это, старый верный член партии мусават, — остается тебе только получить по заслугам!..»
Нет, этого допустить нельзя, ни в коем случае!
— Ну, что ты скажешь? — спросил Хабибулла Телли.
Она молчала, не зная, что ответить.
— Так что же — перестать мне встречаться с Баджи? — спросила она неуверенно.
— Напротив! — с недобрым огоньком в глазах воскликнул Хабибулла. — Встречайся, встречайся возможно чаще! Но только ни на минуту не забывай, для чего ты это делаешь. Я должен знать о каждом шаге наших недругов. Понятно?
ПЕРО ВРАГА
Удержав Телли подле себя, Хабибулла приободрился, вновь поверил в свои силы. Не пора ли ему начать большой поход против врагов?
Баджи уже получила свое — осталась не у дел. Не наступило ли время избавить театр, да и самому избавиться и от ее покровителя, от тверского чужака?
Правда, действовать против такого человека открыто — опасно: худрук пользуется уважением, доверием, в то время как он, директор, в глазах многих не более чем сложивший оружие мусаватист.
Действовать следует сугубо осторожно, за спинами верных людей, самому оставаясь незамеченным, в тени. Кому можно довериться? Кто они, эти верные люди, готовые выступить против худрука и не предать его, Хабибуллу?
Сейфулла?
Да, старик недолюбливает худрука, уже не раз сталкивались они между собой, жестоко препирались друг с другом. Но способен ли Сейфулла, эта нервная развалина, справиться с таким серьезным, опасным делом? Он неплохой актер, но совершенный осел в политике.
Может быть, Телли?
Телли — веселая, приятная женщина. Хорошо, что удалось удержать ее подле себя. Она еще с техникумской скамьи имеет зуб против худрука. Она, конечно, сделает все, что он, Хабибулла, прикажет. Но разве можно ей довериться? Баба есть баба! Не застань он ее в ту минуту, когда она миловалась с Баджи, он, возможно, потерял бы ее навсегда.
А Чингиз?
Тот питает к худруку явно злые чувства за то, что не дают развернуться его воображаемым талантам. Чингиз хитер, ловок, находчив. Не его вина, что все так неудачно обернулось тогда с этой «Могилой имама». Чингиз не трус, решителен. Почему бы и впрямь не остановить внимание на этом молодце?..