— Я покажу ему, покажу! — шептала Баджи, быстрым шагом удаляясь от школы, впервые проникаясь к Саше жгучей злобой, сама дивясь тому и пугаясь.
Она не так стара, не так безобразна, чтоб безропотно позволить променять себя на другую. Он пожалеет, что пренебрег ею! Она не Фатьма, которая все прощала своему Хабибулле. Найдутся мужчины, которые будут обнимать ее нежней, чем он обнимает эту паклеволосую, которые тоже будут шептать слова любви. Посмотрим, что он скажет тогда о пережитках собственнического строя!
Найдутся мужчины? В этом Баджи не сомневалась.
Разве не говорил ей Гамид о своей любви? Не словами, правда, а всем своим поведением, отношением? Но Гамид слишком умен и горд — он сразу поймет ее игру и не примет подачки. Да и она не позволит себе играть чувствами такого человека, как Гамид.
А Чингиз? Тот был бы рад, как он выражается, поухаживать за ней, особенно теперь, после разрыва с Телли. Баджи представила себе фатоватую внешность Чингиза, его наглый взгляд покорителя сердец и брезгливо поморщилась. Недобрый огонек женского соперничества, на мгновение вспыхнувший было в сердце Баджи, погас, задутый вихрем давнего презрения к Чингизу.
Найдутся мужчины… Но, будучи в этом столь уверенной, Баджи, к своему удивлению и досаде, вдруг обнаружила, что ей не на ком остановить свой выбор. Не вешаться же на шею первому встречному человеку.
Баджи долго блуждала по улицам, не заметила, как очутилась подле своего дома. Когда она поднималась по лестнице, ей встретился Сейфулла, выходивший из своей квартиры. И тут ее осенило:
«Алик!..»
В первый миг она отвергла эту мысль: разве он ей пара, этот мальчик? Но вспомнились слова, сказанные им у ручья, в горах, и она заколебалась.
Если б сейчас кто-нибудь остановил ее и спросил:
— Ты знаешь, зачем идешь к нему? — Она бы ответила:
— Нет!
Это было бы правдой.
И если б тот снова спросил:
— А так ли это?
Она бы пожала плечами и сказала:
— Мы товарищи по работе…
И если б навязчивый встречный стал допытываться:
— А не кажется тебе, что ты играешь с огнем?
Она бы мрачно ответила:
— Пусть!
Дверь открыл Алик. Увидя Баджи, он смутился, но тут же в глазах его вспыхнула радость.
— Я к тебе на минутку… за книгой… — начала Баджи, тщетно силясь продумать, за какой же именно, и тоже смутилась.
Внизу резко хлопнула дверь парадной.
— Входи же! — с мягкой настойчивостью сказал Алик, широко распахивая дверь.
С многочисленных фотографий, развешанных по стенам, глядел на Баджи Сейфулла в разных костюмах, в разном гриме и обличье, но всюду с неизменной улыбкой, словно говоря:
«Ну вот, наконец ты к нам явилась, гордячка!»
Алик провел Баджи в свою комнату. Баджи огляделась, взяла со стола папиросу, присела на тахту. Алик поднес ей зажженную спичку.
Он чувствовал смятение Баджи. Что заставило ее прийти сюда, молча сидеть на тахте, неумело пуская клубы дыма? Нет, не книга! И, зная Баджи жизнерадостной, веселой, а сейчас видя ее притихшей и смущенной, он истолковал все это лестно для себя.
Алик сел рядом с Баджи, взял ее за руки. Она попыталась встать, но вдруг почувствовала, что руки, у него сильные — такие, какие были у Саши в тот вечер, когда он впервые остался у нее. Алик был нежен, ласков, но в глазах его она видела огонь, и сейчас она уже не могла отшутиться, как отшутилась тогда у ручья, сказав, что годится ему в матери.
Алик притянул ее к себе, обнял, поцеловал. Странное ощущение охватило Баджи — не Саша, а кто-то другой держал ее в своих объятиях и целовал. И, не в силах вырвать из памяти то, что она увидела в учительской, Баджи лишь вяло сопротивлялась и этим еще сильней возбуждала и поощряла охваченного, страстью Алика.
— Алик, опомнись! — прошептала она вдруг с непритворным отчаянием, стараясь высвободиться из его объятий.
О, как близка была она к измене — она, поклявшаяся быть верной Саше! Кто знает, чем кончился бы этот поединок, если бы не звонок, возвестивший возвращение Сейфуллы.
Баджи было стыдно идти домой. Она направилась к Натэлле Георгиевне — там всегда услышишь доброе слово.
Хозяйки не оказалось дома, но Кюбра-хала не отпустила Баджи: Натэлла-ханум с минуты на минуту вернется. В ожидании хозяйки Кюбра-хала принялась развлекать гостью. Старуху сладкой халвой не корми — дай только поговорить!
Рассказала Кюбра-хала о своих успехах в учебе. Ликбез она уже закончила — читает теперь без запинки и при этом громко, как мулла; а в счете может поспорить с бухгалтером. Спасибо Баджи-ханум, что в свое время помогла ей в этих делах!