Неожиданно Телли перестала посещать техникум. Баджи пошла на квартиру Телли узнать, что случилось с подругой.
— Нет дома, — сухо ответили ей.
На другой день Баджи пошла снова.
— Уехала! — буркнули в ответ, едва приоткрыв дверь.
Баджи покачала головой: не похоже на правду!
Она пришла в третий раз — поздно вечером, когда Телли не могла не быть дома. Тот же ответ!
Утром Телли неожиданно встретилась ей на улице.
— Ты где пропадаешь? — восклицает Баджи.
— Болею…
Жалобное выражение, которое Телли пытается придать своему лицу, не в силах скрыть ее завидного здоровья.
— Не похожа ты на больную! — говорит Баджи, покачивая головой.
— Да и успехи мои в техникуме не ахти как хороши, чтоб стоило продолжать. — Сидим на одних и тех же экзерсисах.
— Неверно! Училась ты неплохо. А не ходишь ты в техникум по какой-то другой причине. — Баджи испытующе оглядывает подругу. — Уж не вышла ли замуж?
— Нет.
— Может быть, родные не пускают?
Телли мнется.
— Да говори же! — подталкивает ее Баджи в бок. — Ты что, не доверяешь мне?
Телли не сразу рассказывает свою историю.
Оказывается, она в течение нескольких месяцев обманывала своих родителей, делая вид, что учится на акушерских курсах, а на самом деле посещая театральный техникум. Против акушерских курсов родители не возражали: быть повитухой — испокон века дело женское; акушерка — это не какая-нибудь бесстыжая актриса-танцорка. Но вот недавно обман Телли обнаружился, и отец строго-настрого запретил ей посещать техникум.
Баджи внимательно слушает. Так вот почему Телли повсюду таскает с собой этот учебник по анатомии!
— А что случится, если все же будешь посещать занятия? — спрашивает Баджи.
— Грозятся… — вздыхает Телли, и ее обычно веселое лицо омрачается непритворной печалью.
— Напомни им на всякий случай 142-б! — говорит Баджи многозначительно.
142-б — это статья уголовного кодекса. Она предусматривает суровое наказание за преступления, направленные против женщин, борющихся за свое раскрепощение. Недавно опубликованная, статья эта тем не менее быстро получила широкую известность, особенно среди женщин.
— Убить меня они, конечно, не убьют — теперь не те времена! — говорит Телли. — Но вот скандалов не оберешься, да к тому же могут отказаться кормить, а то и попросту выгонят из дому.
Баджи в досаде кусает губы: такая же история, как с Ругя! Знают, видно, чем угрожать женщине — голодом, нищетой. Немало девушек бросает из-за этого занятия в школах и в техникумах. Вот если бы выдумали какой-нибудь строгий закон — вроде 142-б — в ответ на такие угрозы!
— Неужели В самом деле покинешь техникум? — спрашивает Баджи. — Ведь ты способная девушка и, окончив техникум, сможешь стать актрисой.
Телли безнадежно разводит руками:
— Ничего не поделаешь.
Баджи вспоминает Женский день в клубе и человека из Наркомпроса, предложившего ей свою помощь. Лицо ее становится сосредоточенным:
— Еще посмотрим, чья возьмет!..
С утра Баджи снует по коридорам и комнатам Наркомпроса с ходатайством о стипендии, написанным ею от имени Телли, — у самой Телли не хватило на это решимости.
Баджи открывает дверь одного из кабинетов — здесь, сказали, находится нужный ей человек — и идет к письменному столу, за которым сидит мужчина в темных очках.
Хабибулла-бек? Вот это да! Она, правда, краешком уха слышала от Юнуса, что Хабибулла работает в Наркомпросе, но, признаться, не думала, что именно с ним придется ей толковать насчет стипендии Телли.
Баджи в нерешительности останавливается, но Хабибулла, тотчас узнав ее, с подчеркнутой приветливостью восклицает:
— Баджи, товарищ Баджи, ты ли это? Вот кого не ожидал видеть у себя! Милости прошу, садись! Как ты повзрослела, похорошела!
Баджи сдержанно отвечает:
— Здравствуйте… Я думала…
— Мой предшественник всего два-три дня назад перешел на другую работу… Пожалуйста, чем могу служить?..
Она не сталкивалась с Хабибуллой несколько лет и лишь мельком видела его на улице. Сейчас он кажется ей постаревшим, осунувшимся, неряшливым. Вместо пиджака с воротничком и галстуком — потертая толстовка. В висках появилась седина. Да, внешне он сильно изменился. И только темные стекла очков по-прежнему скрывают его глаза. Что-то враждебное чудится Баджи за этими стеклами очков, несмотря на радушие и почтительность их обладателя.
«Откажет…» — решает Баджи, но все же кладет заявление на стол и дополнительно излагает Хабибулле суть дела. По старой памяти она именует его Хабибулла-бек, но коротенькая приставка «бек», которой он некогда так гордился, теперь явно шокирует его.