А теперь можно выйти в город погулять. Как говорится, на людей поглядеть и себя показать. Она, Баджи, не из тех, кто до сих пор упрямо, глупо прячет себя под чадрой.
На людей поглядеть Баджи любит: у каждого человека свое особое выражение лица, своя походка, одежда — интересно за всем этим наблюдать, а затем использовать в своей работе.
Но и себя показать Баджи не прочь. Помнится, Таги говаривал, что она и ее мать Сара — на одно лицо. Так ли это? Ведь ее мать, Сара, была красавицей. А она, Баджи? Правда, и у нее, как у матери, брови у висков чуть загибаются кверху, и черные густые ресницы как щеточки, и на щеках нежный пушок. Вряд ли кто скажет, что она нехороша собой…
По давней бакинской традиции, в праздничные дни горожане устремляются на бульвар.
В свое время богатая нарядная публика прохаживалась по главной приморской аллее, а народ попроще — по боковой, прилегающей к улице. Революция и здесь произвела своеобразные перемены: бывшие завсегдатаи той и другой аллеи по негласному сговору обменялись местами.
Приморский бульвар!
Как красиво он опоясывает прибрежную часть города, отделяя зеленью серо-желтый известняк домов от переменчивых вод бухты и вместе связывая город с морем в одно целое! Среди зелени алеют цветы, привлекая глаз. Вдоль берега, над водой резвятся чайки, то и дело залетая на бульвар, словно для того, чтоб взглянуть, как ведут себя люди. А дальше, в бухте, до самого горизонта — пароходные дымки и белые паруса, как везде и всегда манящие в неизведанную даль.
Приморский бульвар!
Баджи предвкушает удовольствие от прогулки, тем более что два прошлых свободных дня ей не удавалось порадовать глаз зеленью и цветами бульвара, вдохнуть полной грудью свежий воздух моря, — препятствовали прогулке какие-то неожиданные дела, хлопоты. Но вот сегодня Баджи полна решимости: никто и ничто не заставит ее свернуть с намеченного пути. Тому есть еще одна важная причина: на бульвар придет Саша, и возможность погулять с ним она ни за что не упустит.
В новом костюме, тщательно причесанная, надушенная — любит она, грешным делом, духи! — Баджи в последний раз оглядывает себя в зеркале, прежде чем уйти.
И тут, в зеркале, она видит, как приоткрывается дверь, и в комнату медленно просовывается взлохмаченная женская голова, а вслед за ней неуклюжая фигура Кюбры-халы.
— Извини, Баджи-золотце, что беспокою тебя… Но завтра с утра мне идти на ликбез, а я еще не приготовила урока — не дается мне эта шайтанова арифметика, никак не пойму я правил деления. В голове у меня все верно получается, когда делю-считаю, а как возьмусь за бумагу и карандаш… — Кюбра-хала беспомощно разводит руками. — Помоги, Баджи-золотце, иначе придется мне, старухе, краснеть от стыда на ликбезе.
Баджи бросает взгляд на часы. Вот уж некстати принесло старуху — самое время идти на бульвар!
Но Кюбра-хала смотрит на Баджи виноватым, просящим, почти жалобным взглядом, в взгляд этот трогает сердце Баджи. Как не вспомнить свои первые шаги в учебе?.. Подлежащее? Сказуемое? Обстоятельство образа действия?.. Нелегко даются они, эти первые шаги! Ничего не поделаешь — придется задержаться, помочь старухе.
Баджи терпеливо объясняет Кюбре-хале правила деления, но та никак не может усвоить их. В уме она и впрямь считает весьма бойко, действуя какими-то таинственными приемами, но стоит ей взяться за бумагу и карандаш, как она становится в тупик. Ученица пытается хитрить: делит в уме, а результат пишет на бумаге, в положенном месте. Но Баджи разоблачает ее наивное плутовство. Проходит час, другой. Лицо преподавательницы раскраснелось, волосы растрепались не меньше, чем у ученицы.
Ах, Кюбра, Кюбра-хала! Не нашла ты другого времени со своими правилами деления, как именно в это солнечное утро свободного дня!
Наконец старуху осеняет:
— Поняла, Баджи-золотце, поняла! Клянусь аллахом всемогущим, поняла!
Она радостно хлопает в ладоши, как дитя.
Но Баджи не слишком доверяет ей: кто однажды сплутовал, способен на такое еще не раз. Она заставляет Кюбру-халу решать пример за примером, зорко следя за каждой цифрой, выведенной на бумаге дрожащей старческой рукой. Восемь, девять, десять примеров. Хватит! Похоже, что Кюбра-хала в самом деле усвоила правило. Что ж, тем лучше!
— Желаю тебе, Кюбра-джан, здоровья и дальнейших успехов в математике! — говорит Баджи на прощание, и трудно понять, чего в ее голосе больше — радости за свою ученицу или за самое себя…
Кого только не увидишь, с кем только не встретишься в свободный день, идя к бульвару!
Вот шествуют по-праздничному разодетые Телли и Чингиз. Баджи хочет избежать встречи с Чингизом — не лежит у нее к нему душа. Но лицо Телли расплывается в улыбке, и уже невозможно не остановиться, не обменяться с подругой хотя бы несколькими словами.