Мальчик опешил:
- Почему?
Чуть не заплакал, но крепился. А Луша зыркнула на маму зло. Как может братик её быть помехой кому-то?
Кира улыбнулась такому единению и ответила честно:
- Ты же знаешь, сынок, что отец твой один из драконов?
Мальчик кивнул.
- Да не простой какой, а из знати. А, значит, богат и влиятелен.
Снова кивнул, уяснил. Кира повела мысль дальше:
- До тринадцати лет драконёнок не имеет никаких, по сути, прав. И если отец твой потребует тебя...
Мальчик понял. Крикнул испуганно:
- Нет! Не хочу!
Подхватился и кинулся к ней обниматься. Кира поцеловала его. Даже на руки взяла. Большой уже. Вон как ноги болтаются! Гладила его по голове и продолжала успокаивающе:
- Он может оказаться неплохим, твой отец. Кто знает? Я только хочу, чтобы у тебя был выбор с кем жить, понимаешь?
Мальчик завозился, покивал головой. И Кира решила быть совсем откровенной:
- А ещё... Я сама хочу быть уверена в том, что какой-то ненормальный не заберёт тебя и не воспитает своё подобие!
Горыня погладил её, успокоил:
- Не бойся. Я же пообещал, что никогда таким не стану... Как те, что на смотринах...
А Луша спросила напористо:
- Почему драконий король не может защитить нас и братика?
Кира ответила как можно более мягко:
- Он хранитель закона, доченька. Что я буду за супруга, если сразу же потребую от него стать преступником того самого закона, что он клялся защищать?
И добавила то, до чего, наконец, дошла сама:
- Всё, любимые мои, должно приходить правильно и вовремя. Нельзя торопиться в важных вещах. А в жизненно важных просто опасно торопиться...
Луша поняла. Для неё вопросы верности и любви всегда были главными. Что, в общем-то, и не удивительно. Ведающая! Вздохнула девочка:
- Значит ждём ещё год?
Кира кивнула. Они как раз на днях отметили двенадцатый день рождения Горыни.
И стали дети ждать. Да что там ждать? Жить! В гости ходить. Учиться. Друзьям и жизни радоваться. И Кира радовалась, глядя на них...
***
До тех самых пор, пока не явился к ней гость, давно жданный, но всё равно неожиданный.
Были они в том самом их домике, что в селе. Дети набегались по жаре и заскочили воды попить, да перекусить что-то. Шутка ли, конец лета, зной ещё. Хорошо, что дома были они, когда копыта застучали по улице. Кира глянула в окно, подхватила их за руки и бегом к задней двери. Вытолкнула:
- К соседям бегите огородами да сидите там тихо, пока сама за вами не приду!
Луша упрямо цеплялась за неё, не отпускала. Гор побелел:
- А ты как же?
- Не опасные это гости! Клянусь!- почти выкрикнула Кира.
Тогда поверили, отцепились, побежали. Кира дверь заперла на засов и пошла в избу. А там уже гость в переднюю дверь стучится. Впустила.
Вошёл. Осмотрелся. На неё уставился:
- Ну, здравствуй.
- Здравствуй, коли не шутишь, соколик,- прикинулась Кира бабкой.
Понимала, что не проведёшь его, но отказать себе не смогла. Перекосило молодца:
- Брось куражиться, ведьма! Замучила ты меня!
- А, что ж так, князюшка?- пропела Кира.
Князь сбросил личину, взъерошил кудри:
- Устал искать тебя. Всё думал, куда пропала?
- А как нашёл?
- Да торговцы редкостями подсказали, что только одна бабка во всём княжестве знает больше, чем они. И остроумна, к тому же сверх меры. Предложила им самим к артефакту снятия личины прикладываться.Тут и понял я, что только ты одна и могла так ехидничать!
- Так то полтора года назад было!
Князь поморщился досадливо:
- Караванщики те к себе ушли тогда, а назад вернулись только две недели как.
- Быстро ты... За две недели весь край прошерстил!
- Говорю же! Душу вынула ты мне!
Расспрашивала Кира князя, а сама рассматривала его пристально. Замученный он был, и правда. Нелёгок хлеб властителей, ой нелёгок! Тени залегли под глазами, лицо жёстче стало. Краше стал даже князь: суше, чётче проступили черты лица. Красавец! Только глаза уставшие. Больные.
Сел на лавку. Попросил её устало:
- Сними личину свою!
- Зачем?- насторожилась Кира.
Он и не прятался:
- Поняла ты всё, ведьма! Не позорься, в игры играя!.. Болен я тобой...
Кира покорно сняла иллюзию. Всматривалась в него. Правда, что ль? Он тоже всматривался в неё жадно, болезненно. Страшно стало Кире. Не его, а вообще всего этого. Зачем? Зачем прицепился он к ней, когда понятно, что любить его она не может? Зачем допустили боги такую несправедливость? И невдомёк ей было, что иногда это полезно для душ, которые всегда привыкли получать то, что пожелают. Кто хитростью, умом, талантами или жестокостью брал, что пожелается. Однажды и им придётся понять, что иметь в жизни всё не выйдет, будь ты хоть самым сильным или самым жестоким. И что свобода воли другого так же непреложна, как их собственная, и перебороть её или купить иногда не получится...