Ну, хватит! – раздраженно приказала себе Луиз и завела мотор. Она не скажет отцу, что виделась с Закари Уэстом. Он придет в ужас, если узнает об этом. Она была уверена, что и Уэст никому не поведает об их встрече.
Рождество в больнице всегда проходило весело. В палатах царило оживление, и лишь некоторые больные позволяли себе всплакнуть, скучая по дому. И только детское отделение представляло собой печальное зрелище, однако, как ни странно, взрослые переживали больше, чем сами дети. Малышей заваливали подарками и родители, и медперсонал, так что им ничего не оставалось, как радоваться жизни.
В ожоговом отделении лежали несколько тяжелобольных, которые даже не знали, что наступил праздник. Но несмотря ни на что, Луиз со своими помощницами украсила палату и поставила небольшую елочку, увитую красными бархатными ленточками и сверкающую серебряными колокольчиками.
Отец вручил дочери рождественский сувенир – нежно-голубой вельветовый халат. Это случилось за день до его отъезда в Швейцарию вместе с Ноэль. Они с Луиз только и успели, что выпить и обменяться подарками: отец торопился домой собирать вещи. Луиз преподнесла ему последний триллер его любимого писателя и лыжный свитер. Они всегда недвусмысленно давали понять друг другу, какие подарки хотели бы получить, так, что оба обычно оставались довольными.
На следующее после рождественского утро Луиз вызвалась подежурить в отделении несчастных случаев, обычно переполненное на праздники. Его маленький штат в такие дни не справлялся с работой. Сюда попал мужчина, которому в ладонь вонзился рыболовный крючок; женщина, разрезавшая себе палец до кости, когда возилась с холодной индейкой; мальчик, упавший с подаренного ему велосипеда и сломавший запястье; еще один мужчина, растянувший связки во время праздничного забега; и еще один, сломавший ребро, играя в регби.
– Спасибо за помощь, – сказала молодая женщина-врач, когда они устроили короткий перерыв, чтобы, наконец, выпить кофе.
– Мне понравилось, – ответила Луиз, не лукавя. – Перемена занятий тот же отдых.
– А я все же предпочла бы отметить праздник, недовольно проворчала одна из медсестер.
– Ну, если в нашем узком кругу, то я – “за”, – засмеялась Луиз. Индианка, доктор Кюмар, тоже засмеялась, но в ее глазах мелькнула тревога, когда она добавила:
– В любом случае, у меня дома никого нет: мои на Рождество уехали в Швейцарию.
– И мои, – сказала со вздохом Индира Кюмар. – Хотя мы-то, конечно, не отмечаем Рождество.
– Тоже в Швейцарию?
– Нет, в Дели, – ответила Индира, и они принялись хихикать и болтать, пока им не сообщили о прибытии очередного пострадавшего.
Индира поставила чашку.
– Пора за работу.
Луиз выглянула в приемный покой и оторопела: какого черта здесь делает Закари Уэст? И тут же устремилась ему наперерез, гневно сверкая глазами.
Закари безо всякого смущения встретил ее взгляд.
– Я не искал вас, можете успокоиться, – произнес он с усмешкой и показал руку.
Только сейчас она заметила глубокий порез у него на кисти чуть выше большого пальца. Рана уже не кровоточила, но выглядела довольно скверно.
– Как это вы так? – спросила она, взяв его руку и внимательно осматривая поврежденное место.
У раны были чистые, ровные края, и создавалось впечатление, что ее нанесли ножом. Луиз не удивилась, услышав ответ:
– Рубил дрова. Топор соскользнул.
– Нужно быть осторожнее, – проворчала она.
– Слушаюсь, сестра.
При этих насмешливых словах Луиз подняла голову, и ее лицо стало серьезным.
– Еще одна травма – и последствия будут ужасны. Вам делали противостолбнячную прививку?
– Понятия не имею. Наверное, много лет назад.
– Ладно, пусть вас посмотрит доктор Кюмар. Потом я сделаю вам прививку и промою рану перед тем, как ее зашьют.
– Слушаюсь, сестра, – повторил он тем же издевательским тоном, и она, недовольно поджав губы, проводила его в кабинет Индиры.
Уэст явно намеревался сделать из нее посмешище, но ему не вывести ее из себя. Луиз твердо решила сохранять самообладание.
Она постучала в дверь кабинета Индиры.
– Войдите, – послышался ответ. Луиз ввела Закари в маленькую комнату. Как она и предполагала, ей было поручено сделать прививку, обработать рану и привести пострадавшего назад. Если бы все были заняты, Луиз сама бы зашила порез, но в тот момент Индира работала с документацией и с готовностью отложила ее в сторону. Бумажная волокита прямо-таки проклятие современной медицины, подумала Луиз, выходя с Закари из кабинета.
Он поежился, когда она приготовилась сделать прививку.
– Терпеть не могу уколы.
– Все не могут, – сказала она без малейшего сочувствия в голосе.
– Их не кололи столько, сколько меня, – пожаловался Закари.
А он храбрец, отметила она про себя, наблюдая за ним сквозь опущенные ресницы, когда сначала вводила ему сыворотку, а затем сделала анестезирующий укол прямо в рану. Закари крепко зажмурился. Луиз видела, как он сжал челюсти, и услышала прерывистое дыхание. Но больше он не издал ни звука, только перевел дыхание, когда она закончила.
Выпрямившись, Луиз вдруг захотела успокоить его, погладить по черным волосам, обнять, как ребенка, но, конечно, не рискнула. Она живо представила, каким будет выражение его лица и что он ей при этом скажет.
Твердым тоном он спросил:
– Вы перешли в это отделение?
– Нет, я здесь только на сегодня. В рождественские дни расписание дежурств сбивается. У сестры, которая здесь работает, есть дети. Она очень хотела провести с ними праздник, но в отделении не хватает людей. Как и везде. И я решила заменить ее.
– Значит, ваши рождественские праздники пропали?
Луиз покачала головой.
– Пойдемте, нам пора. Он шел рядом с ней.
– Вы дежурили вчера и добровольно вышли на работу сегодня? А ваша семья? Что она думает по этому поводу?
– Отец и мачеха сейчас в Швейцарии, катаются на лыжах.
– Значит, вам все равно не с кем было встречать Рождество?
Луиз чувствовала, что он смотрит на нее, и изо всех сил старалась, чтобы ее лицо и голос оставались спокойными.
– Да, это так.
Она постучала в кабинет Индиры и отступила в сторону, пропуская Закари. На душе полегчало оттого, что у него не было больше возможности и дальше мучить ее вопросами.
Он стоически наблюдал, как Индира привычными движениями ловко и аккуратно накладывает швы на рану.
– Вы, должно быть, хорошо вышиваете, – сказал Закари.
Индира подняла голову и усмехнулась.
– Верно. Мама начала учить меня шить, как только я смогла держать в руках иголку. Она хотела, чтобы из меня вышла портниха.
– И что мама сказала, когда вы решили стать врачом?
Врач пожала плечами.
– Моя мама старомодна. Она считает, что женщине вообще не нужно образование.
– Она хотела, чтобы вы вышли замуж?
Индира кивнула.
– Мама отдаст последнее, чтобы обеспечить будущее сыновьям, но платить за обучение девочек, по ее мнению, пустая трата денег. К тому же она боялась, что я заражусь западными идеями о равенстве и, упаси Господь, выйду замуж за того, кто придется не по вкусу моей семье.
– Как же вам все-таки удалось добиться своего?
– К счастью, отец хотел быть врачом. Он сказал, что я могу поступить в медицинскую школу, если хорошо подготовлюсь. И я работала, как мул, стремясь доказать, что у меня есть способности.
– И мать согласилась на это?
Индира улыбнулась своей загадочной улыбкой.
– Она всегда соглашалась с решениями отца. Это не значит, что поначалу не пыталась разубедить его, но, если он заявлял: “Так и будет!” – она переставала спорить. По ее мнению, в этом секрет счастливого брака. Во всяком случае, для моего отца.
– А вы разделяете эту точку зрения?
– Я считаю, что решения нужно принимать вместе и приходить к компромиссу, который устраивает обоих, – сказала Индира. – Но я рада, что мой отец счастлив. Он замечательный человек, и я многим ему обязана.