Илья дернулся было вперед, чтобы разобраться, что к чему, но я схватила его за руку.
— Ничего нельзя трогать, — ледяным голосом, как у заправского следователя, приказала я. — Оперативникам не нужны лишние следы.
— Но, может быть, он еще дышит, — осипшим голосом предположил Илья.
— Они не оставили бы его живого.
— Кто?!
— А черт их знает, — я пожала плечами и повела его вон из квартиры.
Я помню, что быстро потащила Илью к себе. И это было нелегко, потому что он все время упирался, порываясь вернуться и оказать первую помощь. Я набрала «02» и, обрисовав ситуацию, продиктовала адрес. Потом я повернулась к своему кавалеру, похоже, растерявшему от переизбытка чувств остатки самообладания. Его мелко колотило.
— Ты должен быстро уехать отсюда и забыть про то, что видел.
— Я тебя не оставлю! — не слишком уверенно пролепетал он.
— Еще как оставишь! Ты тут ни при чем. И нечего вмешиваться в то, во что вмешиваться тебя не просят. Потом проблем не оберешься. Уматывай и заруби себе на носу: ты меня подвез, мы попрощались у подъезда, и ты покатил домой.
— Но почему я не могу тебя поддержать в трудную минуту?
— Во-первых, потому что мне это не нужно, во-вторых, ты мне больше пригодишься, если не завязнешь в кабинетах на Петровке, где тебя изведут бесконечными допросами, а в-третьих, потому что все мужики, которые оказываются рядом со мной, в последнее время становятся мертвецами. Я уже начинаю подумывать, не поцеловаться ли мне с Драконом…
— А кто такой Дракон?
— Мой начальник. И мне он очень надоел.
— Так, значит, с Лолой ты все-таки целовалась?
— Господи! Мужики все одноклеточные существа, — я подтолкнула его к выходу. — Лола был гомосексуалистом. Но это тут ни при чем. Все, кто узнает о моем наследстве, попадают на небеса. Ты не Дракон, ты мне нравишься, а потому ступай с богом. И как можно быстрее.
— Я тебе позвоню.
Он попытался поцеловать меня, но я его резко отстранила:
— И не думай об этом.
Он улыбнулся. Совсем не так, как давеча в машине. В его глазах блестела слезная тоска:
— Ты даже не хочешь знать, выживу ли я?
— Хм-м… ладно, позвони.
Я услыхала его стремительные шаги вниз по лестнице, услыхала, как хлопнула дверь подъезда, и только после этого разрыдалась.
Все воскресенье я просидела на кухне, не вставая с табуретки. Сидела и тупо водила карандашом по тетрадному листу. Когда места на нем не оставалось, я переворачивала страницу и принималась заново черкать. Получалось все время одно и то же. Моя рука упрямо извлекала из памяти узор на тесьме, которую я видела на шее у Лолы, и переносила его на бумагу. Что-то странное было в этом узоре. К гадалке не ходи, именно в нем крылась загадка всех приключившихся несчастий. Я знала, что тесьма на шее Лолы была такая же, какой задушили Бокаччо. Долгая работа в рекламном бизнесе со всеми этими слоганами, плакатами, эмблемами и логотипами сделала мою зрительную память отменной. Но сколько бы раз я ни нарисовала эту чертову тесьму, я все равно не могла понять, что означают ее странные витиеватые узоры.
Некоторые завитушки походили на буквы, некоторые — на символы, как в древнеегипетском алфавите, словом, черт их разберет. Ну, если не черт, то какой-нибудь чокнутый крючкотвор, погрязший в мертвых языках. Я ни тем, ни другим не являлась, а потому сидела, тупо изводила бумагу и старалась не думать ни о чем больше, кроме как аккуратно вывести карандашом очередную закорючку.
Лола ушел, не успев раскрыть тайну, которая принадлежала не ему, а мне. Он зажал мой секрет. Он знал, что я должна думать об отце, наверняка знал про завещание, а может быть, даже знал, что мне завещано. Ведь не зря же он принялся расспрашивать меня о моем происхождении. Он узнал все раньше меня. Наверное, кто-то рассказал ему. Но кто и зачем? Боккаччо? А ведь он не говорил по-русски. Лола же не говорил ни по-итальянски, ни по-английски. Он вообще никаких языков, кроме русского, не знал. И все-таки он узнал, куда повез меня Боккаччо. Как?
Именно об этом я и собиралась расспросить Лолу после посещения «Балчуга». Но меня опередили. Хотя зачем я возвращаюсь к этому снова и снова? Я уже выложила свои соображения следователю Свиридову. Он зашел ко мне, когда оперативники осмотрели место преступления, допросили меня по всем статьям, и не по одному разу, и увезли тело Лолы. Свиридов просидел у меня до самого утра. Я почти не помню, о чем мы говорили. Он все успокаивал меня. Ну, как это бывает в таких случаях. Потом он меня заверил, что опасаться мне нечего. Мы с ним решили, что, если бы убийцы были серьезно настроены придушить меня, они бы это давно сделали, а не ходили бы вокруг да около.