Бриггс повалился на землю, оцарапав лицо. Кто-то завис над ним. Сильные руки схватили за горло и оттянули голову полицейского назад.
— Не волнуйтесь, констебль, — произнесла ночь, нависшая над Бриггсом, всё сильнее сжимая руку на его горле. — Вы послужите жертвой высшей силе. Испокон веков люди добровольно подносили жертву богам. Отдайте и вы свою лепту!
Произнесенные слова, будто сонное снадобье, совершили над констеблем действо. Лежащий на земле полицейский перестал суетиться, лишь вяло шарил руками перед собой, да возил ногами по земле. Краем сознания он понимал, что ему грозит опасность. Но в целом воля его уже накрепко впала во власть лордока.
Нобилиор дернул Бриггса от земли и рванул его воротник, оголяя шею. Там взволнованно билась кровь в русле яремной вены.
Жизненосный поток, который сейчас будет украден.
Нобилиор набросился со спины, и в этом проявился инстинкт многих хищников. Рывком, полным несдерживаемой силы, он вонзил свои зубы в шею полицейского. Белые клыки прорвали тугую кожу и грудинно-ключичную мышцу. От усилия, с каким вампир оттягивал голову и ворот констебля, затрещали его кожаные перчатки. Кровь брызнула и стала толчками струиться в плотно прижатый рот наёмника. Черно-красный поток стекал по шее жертвы, пропитывая одежду констебля жаром.
В первые мгновения Бриггс дергался, ухал, бессвязно стонал, он будто пытался очнуться ото сна, чувствуя, что происходит что-то страшное. Но тело не хотело просыпаться. А руки и ноги Бриггса слабели.
Впиваясь в небрежно разодранную рану, Нобилиор утолял свой голод, что шел наперекор самой природе — возвещая главенство лордоков над людьми в пищевой цепочке. Жизнь тем временем покидала констебля. Агония свела его мышцы. Он терял сознание. Толчки крови сначала усиливались, затем стали всё медленнее, слабее, сбивчивее. И, в конце концов, сердце констебля остановилось. Но Нобилиор не отпускал его. Он еще высасывал эту опустевшую чашу, жадно не соглашаясь со смертью.
Обескровив констебля Бриггса, Нобилиор выпустил его из рук и распрямился, оглядывая звездное небо. Только что вкушенная кровь человека заставила его издать нечеловеческий, рычащий вопль удовлетворения.
Кровь заливала его подбородок. Радужки его глаз, обрамленные черными лимбальными кольцами, горели потусторонней желтизной, мерцающей в темноте ночи яркими углями.
Издали послышался гудок приближающегося поезда. Подобно животным, Нобилиор подставил ухо в сторону далекого звука.
Теперь нужно было устроить смерть констебля Бриггса естественным для людей образом. Едущий сюда состав пришелся очень кстати. Нобилиор подхватил тело полицейского одной рукой, оторвав его от земли как сумку. И протащил к железнодорожным путям. Бросив труп так, чтобы поезд наверняка проехался по шее и стёр всякий след укуса, отрезав голову и ноги констебля.
Следы будут заметены.
Взглянув в сторону, куда Катрина увезла Джульетт; в сторону, куда вёл слабо уловимый кровавый след, Нобилиор направился к «Серебряному призраку».
Охота началась.
Глава 12. Меч зари
Следующие несколько дней здоровье Джульетт Фэннинг уверенно шло на поправку. Они с сэром Марлоу часто виделись и говорили. Была у Морганхада такая черта — при разговоре на щеках у него подрезались тени, совсем как у отца девушки. Эта схожесть с Ирвином Фэннингом и чуткая доброта сэра Марлоу очень быстро заставили Джульетт испытать доверие.
И даже смутную привязанность. Пока ещё слабую, но очень нужную ей.
Джульетт настолько окрепла, что больше не нуждалась в постоянном присмотре врача и смогла покинуть лазарет. По просьбе сэра Марлоу лорд Смит предоставил для Джульетт одну из лучших спален в доме. Комната на втором этаже с видом на деревню Розингс-Мид поразила Джульетт. Красивые густо-синие обои, дубовые панели, вазы и большая мягкая кровать с палантином — всё это было старым и не слишком роскошным, но даже таких условий она никогда не видела в жизни.
Она теперь подолгу любила смотреть в окно, открыв створки и вдыхая ветер, приносивший запах цветов. Её манила загадочная синяя полоса моря так далеко вдали. А воспользовавшись тем, что за ней больше не приглядывал доктор Сагал, Джульетт в меру сил прогуливалась по дому, стараясь не попадаться на глаза лорду Смиту. Этого старого ворона она опасалась.
В прогулках по дому она пыталась найти прибежище от своих страданий. Но что бы она ни делала, куда бы ни смотрела, куда бы ни ходила, она страдала от муки, что останется с ней навсегда. Её отец умер такой страшной для Джульетт смертью. И девушка не могла даже допустить мысли, что смерть Ирвина была героической и не такой уж ужасной. Мир без Ирвина пугал её, каким бы красивым ни выглядел из окна её новой спальни.