Ирвин добривал уже другую сторону лица, хмыкнул и с добрым сомнением протянул:
— Ну, крошка, напредставляла ты себе много. Боюсь, не станет леди Сандерленд делать ничего такого. Но, чего бы ты хотела, я, кажется, понял. Вот только я в толк не возьму, зачем ты каждый раз оттираешь угольные пятна с моей одежды. Всё равно я каждый вечер возвращаюсь из цеха весь в них.
Джульетт посмеялась.
— Ты сам говоришь, Фэннинги — люди небогатые, но довольно образованные и с чувством достоинства, — припомнила она слова отца, которые Ирвин любил вворачивать по поводу и без. — Пусть другие рабочие ходят грязными, а мой отец не будет.
Вытерев полотенцем свежевыбритые скулы, Ирвин улыбнулся. Чуть грустно. С бережной любовью глядя на отражение дочери в зеркале.
— А может, не стоит шуму поднимать? — спросил он и повернулся к Джульетт, которая вертела в руках его пиджак, проверяя, всё ли отчистила. — Ну насчет этих твоих вампиров. Может быть, их мало и они не здесь. Как дикие звери. Могут наброситься и растерзать, если человек зайдет поглубже в чащу. Но вдали от них, в городах человеку ничего не угрожает. Может, не стоит простым людям тревожить тени, что поджидают в ночи?
Грустный, беспокойный блеск скользил в любящих отцовских глазах. Он осторожно предлагал дочери умолчать о своих видениях. Не потому что не верил ей.
А потому что верил.
— Я бы хотела сложить этот груз с себя, — подумав, вздохнула Джульетт. — Кому-то, кто сможет сделать что-то полезное, зная об угрозе.
Ирвин с пониманием кивнул.
Окна дома Фэннингов выходили на запад, поэтому с восходом в комнаты попадал лишь отраженный свет от желтой кирпичной стены дома напротив. В таком освещении они завтракали каждое утро. За завтраком Ирвин рассказал, что пару дней назад на металлургической мануфактуре «Миллуолл Стилл», где он работал, произошел разлив расплавленной стали.
— Последствия до сих пор разгребаем. Сегодня тоже могу задержаться и прийти позже, — предупредил он, набирая подсоленную овсяную кашу, приготовленную на бульоне из потрохов.
— Они хотя бы доплатят за это? — со слабой надеждой спросила его жена.
— Да какой там, Пэтти! Иначе вопрос ставят. Не сделаем, что поручено, уволят же.
— Никто не пострадал? — с беспокойством уточнила Джульетт.
— Двое, — скупо ответил Ирвин. — Парни с другой смены. Я их особо не знаю. Не уверен, когда они смогут вновь работать, но жить будут.
— Им хотя бы выплатили компенсацию? — тревожно поинтересовалась миссис Фэннинг. — Или их семьям?
Ирвин доел кашу, усмехнулся и молча махнул рукой в ответ, оставив жену в тревожных раздумьях о том, что если с ним что-то случится на работе, их семье даже не заплатят в качестве компенсации.
После завтрака Джульетт завернула отцу обед на работу: кусок пирога с куриными потрохами. А в мыслях она представляла себе лишь новую встречу с Астрид. И думала об этом всё время, помогая отцу собраться на работу, подавая ему пиджак и передавая завернутый пирог.
Направляясь к выходу и натягивая отчищенный рабочий пиджак, Ирвин глянул на деревянную доску с меловой надписью «Лаймхаусский медиум! Всего шиллинг за сеанс предсказаний». Доска стояла в коридоре у входа. Надпись и цену придумала миссис Фэннинг. А Джульетт выставляла доску на улицу возле двери всякий раз, как начинала принимать посетителей.
— Джульетт, мать сегодня работает, — оглянулся он к дочери. — Значит, посетителей ты не принимаешь, пока взрослых нет дома. Доску не выставляй.
Джульетт посмеялась.
— Да помню я, не переживай.
Она размышляла о том, какими связями может обладать леди Сандерленд. О том, как убедить её, что людей стоит предупредить. Ведь существа из видений Джульетт не были теми вампирами, о которых писали в развлекательных рассказах, что печатались на последней странице дешевых газет. Она думала об этом всё время. Выбегая за отцом в рассветную прохладу улицы, чтобы передать забытый им коробок спичек для сигарет. Выслушивая распоряжения матери относительно запланированных на сегодня дел по дому. Моя посуду после завтрака, когда мать ушла на свою работу.
— Как хорошо, наконец, довериться кому-то, кто всерьез хочет тебя выслушать, — улыбнулась Джульетт своему младшему брату Джеффри и задорно тронула его пальчиком за нос.
Восьмилетний мальчик не знал, о чём говорит Джульетт. И как много лежало на плечах его старшей сестры. Никто из смертных не знал. Ведь Джульетт помимо собственной воли несла груз судьбы мира. И до вчерашнего вечера думала, что совсем одинока в этом.