Вместо шампанского на столике перед ними стояли рюмки с коньяком. Он горел будто янтарь, в отблеске стеклянных граней бокалов.
Аурика не спросила про перемену напитка. Наверное, ее спутнику было все равно, что пить, лишь бы подчеркнуть торжественность момента.
А может, он перепутал так же, как эклер — с беляшом.
— Понимаете, — говорил он с той же страстью, — Город этот не раз видели в наших краях. В старину говорили, что это «игра демонов». Потом его называли легендой, странствующим городом. Это наш сказочный град Китеж!
Слушайте еще: «Над Волгой часто разворачиваются чудесные по красоте картины. Огромные заснеженные горы, холмистая равнина, простирающаяся к западу от них, светящаяся серпантинная дорога, убегающая к морю. И над всем этим еще одно свое небо, где солнце движется с запада на восток. И вспоминается: «Увидят праведники новое небо и новую землю, ибо прежняя земля и прежнее небо миновали».
Говорят о пришельцах, бывших здесь тысячи лет назад, об оставленной ими геомашине, которая еще работает в недрах гор, показывая вот такие пейзажи, их город…
Я бы пошел и жил годами, как отшельник, чтобы увидеть все это, но говорят еще, что место защищено… Биологическая защита. Как индийцы пускали ядовитых змей, а африканские колдуны — пауков…
Они оба уже почти допили свой коньяк, и привычная застенчивость почти оставила Аурику.
— Я пауков ужасно боюсь. Почти больше всего. У них такие ноги, и они так быстро бегают… Всегда представляю, а если бы они были большими? Это были бы непобедимые враги. Я собак люблю. Хочу собаку — большую-пребольшую, чтобы меня охраняла вместо змеи и паука.
— Хотите волкодава? У меня самый лучший друг разводит волкодавов. Знаете, какой друг? Которого видишь раз в три года, а он все равно — лучший. Только он не с людьми живет. То есть с людьми, конечно, но — на том берегу. У него там усадьба, от деревни немножко в стороне.
Если бы он жил в городе, и у него толклись знакомые, я бы с ним не дружил. Одному — слово, другому — слово, всем по крошке, никого не накормить. Вообще, у кого есть душа, так и надо жить — с ней наедине. С ней, с небом, с Богом…
— Не надо такой глубокой философии — я уже пьяная.
— А я думаете, нет? Оттого и несу… А вас зовут…
— Аурика.
— Андрей. Это имя вам тоже Бог дал, чтобы вас крепче запомнили. Так за волкодавом поедем?
— Меня мама вместе с этим волкодавом вместе, сама порвет, как Тузик грелку.
Вообще-то мама в последнее время смилостивилась, и говорила, что если все лужи и кучи, которые щенок сотворит, будут убираться исключительно Аурикой…
— А дорого? — осторожно спросила она.
— Иногда он и дарит. Бывает. Только нужен свободный день, чтобы поехать. Туда через Волгу «ракета» идет в шесть тридцать, а назад — в шестнадцать. Весь день убит. То есть не убит, а…
— Занят. Может, тогда в воскресенье? Ой, нет…не могу…концерт…
— Вы артистка?
— Да нет… Это все не так громко. Просто сейчас сезон. Мы на теплоходах выступаем, бальные танцы…Развлекаем тех, кто отдыхает.
— В воскресенье не могу и я. Как раз спектакль. Нет, я не играю, я пою там только. А если в понедельник?
— Ради такого дела из школы я сорвусь…
Ей как-то неловко было говорить про школу, хотя она с ней почти распрощалась. Просто стоило упомянуть, в каком она классе, и с ней начинали обращаться, как с ребенком. А Андрей в своей рассеянности сразу стал числить ее равной себе.
Говорят, когда-то здесь водились белуги. И выгибали свои спины в прозрачной воде подобно дельфинам. Наверное, это было во времена Мирного города. Если посмотреть на воду, бегущую вдоль борта «ракеты» — на середине реки, над самой глубиной ее — вода темная, страшная. Изредка проносятся всплывшие из этой тьмы водоросли.
Живет ли сейчас что-то в этой мертвой воде? Любая рыба теперь в Волге — редкость. Да и не представишь, что какое-то существо может выбрать такую тьму для жизни.
Аурика совсем не умеет плавать. Даже держаться на воде. И стоять на этой границе, где шаг вперед — и всё, ей неприятно.
Андрей о чем-то задумался, остался на палубе, глядел, прищурясь и не видя. Аурика вернулась в салон, села в кресло. Нет, все-таки авантюру она затеяла. Максимум, что у нее до сих пор было — это кошка. И теперь брать такого зверя… Кто ее когда слушался? Ну, положим, щенок не съест. А вырастет волкодав — и слопает. Она же не Маргарита Назарова. Может, не стоит рисковать жизнью? В жизни много хорошего.