Самые тяжелые времена к тому времени остались позади. Я уже училась в институте культуры. Ленка еще ходила в школу. Предполагалось, что ее воспитание я пока возьму на себя, а мать будет высылать нам деньги. Она планировала уехать на пару лет, но теперь уже ясно, что назад она не вернется. На Севере у нее появилась семья. Муж — в отличие от нашего отца, ее собственный, а не «взятый напрокат». И поздний ребенок — долгожданный сын, на которого она не надышится. Мы же с Ленкой уже взрослые, можем обойтись и без материнской заботы.
Но вначале сестру дружно жалели друзья и соседи.
— В тринадцать лет остаться практически сиротой! С ума сошла Валентина! Всех денег не заработаешь, лучше б за девчонкой доглядывала…
Доглядывать научилась я. Ленка росла доброй, но безалаберной донельзя. Она могла испечь торт, восхитившись каким-нибудь рецептом. Но не умела сварить макароны. Она по два часа расписывала ногти себе и мне, создавая шедевры, а потом я зашивала ее колготки, стараясь сделать шов незаметным — присылаемые матерью деньги мы расходовали экономно. Я понимала, что в любой момент мать может счесть нас уже самостоятельными, и материальная подпитка закончится.
А мне нужно было скопить Ленке денег на институт. Времена менялись, и становилось почти невозможным попасть на бюджетное отделение. Если же сестра останется без образования — это будет катастрофа. Ей придется, как и матери, всю жизнь зависеть то от одного мужика, то от другого.
В десятом классе Ленка прибавила мне седых волос. Вначале она увлеклась туризмом и песнями у костра. Игру на гитаре я одобрила. Голос у Ленки есть, песни славные. Но смириться с тем, что их группа постоянно тренируется в горах, даже зимой ночует в палатках… И эти туристские вольности…
Потом туризм кончился, и пришел черед нового увлечения. И вот уже Ленка собирается не куда-нибудь, а в студию при городском театре, хочет учиться на актрису. Больше никуда не желает, хоть на коленях за ней по лестнице ползи.
На прослушивании ей сказали:
— Колоритный типаж..
Это потому, что крепкая она у нас девочка. Тип красивой крестьянки. Я смирилась. Решила, что буду продолжать копить деньги. Выгонят Ленку, или поумнеет она — и я оплачу ей учебу в настоящем институте.
А летом Ленка уезжает к бабушке в деревню и возвращается оттуда беременной. В тот момент, когда она мне об этом сказала, мне захотелось ее убить. Вторым номером. Но сначала нанять киллера для Пашки Зайцева и отстрелить ему яйца. Я его знала — семнадцатилетний оболтус, напоминающий человекообразную обезьяну. И вдруг у него просыпаются тонкие чувства. Оказывается, он не может сообщить эту новость своей матери. Пребывает в шоке. Явно на всю оставшуюся жизнь.
— Только попробуй пойти на аборт! — сказала я.
Ленка посмотрела на меня с радостным недоверием — видимо, боялась, что я пошлю ее именно избавляться от ребенка. Но, во-первых, за все нужно расплачиваться. Во-вторых, я отношусь к категории тех дур, которые не представляют, как можно убить собственного ребенка.
Кофе я запивала корвалолом, и смирялась с мыслью, что маленькая семья наша скоро вырастет. В городской театр Ленке теперь рыпаться было бесполезно. Но я поговорила со своей знакомой, режиссером Варварой Савичевой, которая вела экспериментальный театр-студию «Секрет». Спектакли ставили в основном детские, заработки были копеечные. Но Ленку Варвара Савичева взяла.
Стильная она была женщина, эта Варвара. Одевалась в народном стиле. Длинные юбки из цветастых тканей, коса ниже пояса… Неудивительно, что ей Ленка понравилась. И она ей сразу дала играть Панночку в «Вие», которую Ленка и исполняла до нового года, пока ее окончательно не разнесло.
С подготовкой приданого новорожденному забот мы не знали. Нам всего натащили. Ленкины туристы и артисты несли распашонки, ползунки, кофточки, чепчики. У кого братья-сестры выросли, у кого свои дети встали на ноги. Появились у нас и кроватка, и коляска, и даже ночной горшок. Только пеленки мы с Ленкой выкроили сами и подшивали их по вечерам, глядя телевизор.
Родила Ленка на ура. Акушерка сказала, что это были образцово-показательные роды. Сестра даже не пискнула ни разу. Тип крестьянки себя оправдал. А девочку она назвала Варварой. В честь режиссера, в которую была влюблена.
Наши обязанности по уходу за Варькой распределились так. Утром с малышкой сидела я, потому что библиотека открывалась к полудню. Сестрица же моя всегда была совой. Встать на рассвете для нее все равно, что на эшафот взойти. Вечером же она тащила Варьку с собой в студию.