— Где?
— У источников…
А там стояли машины — белая и сиреневая. Славка в моделях не разбиралась, но машины явно дорогие, иномарки. Приехавшие веселились вовсю. Не было поблизости мест краше, чем у родников, и разудалая компания это оценила. Хохот, мат и такая музыка, что земля вздрагивала под ногами.
Женя не успел удержать Славку — она ринулась вперед. В полутьме он заметил только, что она нагнулась — не иначе, подняла что-то с земли.
Потом он услышал ее голос, высокий, в крик срывающийся:
— … Не свалите отсюда, этим вот камнем, все стекла на ваших тачках… Из клоповника? Да, я из этого клоповника… Сейчас на колокольню, в колокол… пусть люди посмотрят, что вы здесь творите…
Когда человек пребывает в такой степени ярости, что готов не задумываясь бить стекла в машине, а схвати его — пустит в ход и зубы, и когти и каблуки — чтобы продолжить отдых, имея рядом такого человека — надо его или убить или, по крайней мере, из действительности выключить.
К такому развитию событий компания из трех парней и двух девок, видимо, не была готова. А тут еще подбегал Женя.
И, не смотря на новую волну мата, компании стало ясно, что праздник придется отложить.
— Я пойду, я всех подниму, — кричала Славка, и ее трясло. И Женя не знал, то ли ее тащить отсюда, то ли тех не подпускать к Славке, — Мы ваши тачки… мы вас…
Женя тащил ее, а она еще норовила пнуть импровизированный стол на траве, и попасть по бутылке, и по тем рукам, что к ней тянулись… И локтями — в Женю, чтоб отпустил, и она снова на тех кинулась…
Потом Славка с Женей услышали — стихла музыка, но еще звучали голоса… и еще потом — шум отъезжающих машин.
— Вот я ночью в храме ведьм не боюсь, — говорил Женя, кутая Славку в летнюю свою, тонкую куртку, — А ты? Ведь измордовать могли до последней степени…
Зубы у нее начали стучать только теперь.
— Ты говорил, что твоей рукой кто-то водит… Может, я не сама… Может, тоже понесло…
— Тогда ты должна была не кидаться на них с кулаками, а встать рядышком, и как Вячеслав говорит — вразумлять…
— Ага… прямо кино — «расскажи мне, студент, как наши космические корабли… бороздят Большой театр…»
Они сидели неподалеку от села, на пригорке, заросшим мелкими, пушистыми цветами, днем — желтыми. А сейчас — только медовый запах от них…
— Глянь, зарево, — вдруг сказал Женя. — Костер или…
Он приподнялся.
— Да эти гады тебе дом подожгли… Бежим…
Как водится, пожарная машина из райцентра добралась в село только к утру, когда можно было по пальцам сосчитать уцелевшие от дома головешки. И это был уже не пожар, а — цифра для статистики.
Двое молодых ребят в форме на пепелище и не сунулись. Постояли, покивали сочувственно, посоветовали сходить к участковому и написать заявление «ущерб-то для вас значительный, или нет?..»
Одна Славка побрела на пожарище неизвестно зачем — вернее всего, посмотреть — не уцелело ли хоть что на память.
Женя пошел следом — там же гвозди обгорелые, то да се… хоть за локоть эту помешанную поддержать…
— Смотри, — оторопело сказала Славка.
Пожар обнажил то, что никогда не открылось бы им. Заржавленную крышку никому не ведомого погреба. О котором знал, наверное, только прадед Ипатий.
— А я-то думала здесь — невесть что, на виллу на Канарах и белый «Мерседес» хватит.
— Фу, как пошло…
Перед отцом Вячеславом стояла объемистая, позеленевшая от времени шкатулка. Открытая крышка позволяла видеть тускло поблескивающие золотые монеты.
— Это ведь твое…
— Ну да еще… бабушка Наташа все вам отдала. Может, ради этого как раз… Чтобы нашли… Не знаю, как на «Мерседес», а на ограду вокруг источников вам точно хватит. С воротами. И ключ — Иосифовне.
Славка собиралась на автобус. В руках у нее была авоська с пирогами. Вещей не осталось, в пожаре сгорело все. Джинсы Славки были перемазаны золой.
На дорожку присели, и Женя ждал минуты, чтобы встать следом за Славкой — он собрался ее провожать. А отец Вячеслав перекрестил ее на прощанье.
— Да, — сказала Славка, вставая, — Если там останется какая-то мелочь — Федьке, на новую голубятню — и на самой что ни на есть возможной окраине. Голуби, это, конечно, классно, да только гадюки они, эти голуби…
Зеркало
Квартиру Катя купила на все деньги, которые у нее были. Ей казалось, она даже вытряхивает мелочь из карманов. Ничего особенного, заурядная однокомнатная «московской планировки», девятый этаж. Но для Кати — апартаменты, Версаль, рай на земле, и что там еще.