— Алекс, мы все совершаем ошибки. Не стоит винить меня за мои лишь потому, что сам до сих пор не собрался с духом.
Последовала мертвая тишина. Солфорд оценивающе смотрел на Эмили. Пруденс смотрела себе под ноги, явно пребывая мыслями очень далеко. Малкольм страстно желал узнать, какими были прежние проступки Эмили, но теперь, когда их застали за поцелуем, у него впереди вся жизнь на то, чтобы с ними ознакомиться.
Солфорд моргнул первым.
— Я тоже совершал ошибки, Милли. После того дела с Мадлен и Фергюсоном весной…
Он замолчал. Нет, этот человек определенно сведет Малкольма с ума намеками на непристойности и моментальной сменой темы. Малкольм знал, что брак Фергюсона с кузиной Эмили был слишком поспешным, но какую роль во всем этом сыграл Солфорд?
Солфорд снова заговорил:
— Я не буду угрожать тебе ссылкой. Насколько я знаю тебя, ты будешь этому только рада. Но я не могу игнорировать то, что увидел сегодня. Если Карнэч не согласится взять тебя в жены, я найду способ уничтожить его, не привлекая тебя.
— Я уже сказал, что женюсь на ней, — повторил Малкольм.
— А я уже заявила, что ни за кого не собираюсь выходить замуж, — ответила Эмили.
— А я говорила, что выйду за лорда Карнэча, но это, видимо, не считается, — сказала Пруденс.
Солфорд и Эмили заговорили одновременно, но сильный голос графа победил:
— Тебе будет лучше без этого прохвоста, Пруденс. Ты заслуживаешь кого-то с острым умом, а не с развязными руками.
Она пристально посмотрела на него.
— Мужчины из общества не отличаются остротой ума, Алекс.
Алекса это задело. Эмили не замедлила нанести следующий удар.
— А я, значит, заслуживаю пройдохи? Даже для тебя подобное проявление братской заботы слегка чересчур.
— Хватит, — отрезал Солфорд. — У тебя были все возможности жить так, как ты хочешь, но ты слишком часто ими рисковала. Вероятно, Карнэч сможет сдержать тебя в том, в чем я не сумел.
Малкольм мог бы сказать, что подобные слова неуместны. Для того, кто известен как коллекционер женщин, Солфорд вел себя с ними совершенно неподобающим образом. Вздрогнула даже Пруденс, которая была отнюдь не на стороне Эмили.
Эмили ахнула, глядя на брата. Малкольм ощутил укол симпатии. Что бы она ни натворила, она не заслуживала унижений на глазах у него.
— Я не позволю тебе так говорить с моей будущей женой, Солфорд, — сказал Малкольм, шагая к Эмили и беря ее руку в свою. Ее пальцы напряглись, лишенные прежней страсти, но руку она не отняла.
Настал черед Солфорда ахнуть. После чего он поклонился сестре.
— Прости, Эмили. Ты знаешь, как сложно мне даются слова, когда я вне себя.
Она не ответила. Малкольм слегка сжал ее пальцы. Эмили отняла руку. И когда заговорила, голос ее был ледяным.
— Я не забуду этого, ты же знаешь.
— Я и не жду. Карнэч, если ты подождешь меня утром, мы сможем обсудить приготовления.
Эмили нагнулась, подобрала свои тапочки и направилась к ближайшему пуфику, чтобы сесть и надеть их. Малкольм всей кожей чувствовал холод, который она излучала, произнося:
— По крайней мере, пообещай, что если мы с Карнэчем не сойдемся, мы сможем разорвать помолвку.
Она не смотрела вверх, а потому пропустила то, что заметил Малкольм, — слабую мягкую улыбку, с которой ответил ей Солфорд:
— Развод не обсуждается. Но свадьба не обязательно состоится в ближайшие дни. Если вы действительно не сойдетесь, я не стану на ней настаивать.
Улыбка Эмили была до странности торжествующей. Малкольм решил игнорировать это. Они подходили друг другу, по крайней мере, физически. И даже глухой мог услышать жар их препирательств. Если скандалы, на которые намекал Солфорд, были ужасны, Эмили была именно той, с кем ему не следовало связываться. Но что хуже, рискнуть и жениться на ней, или рискнуть навлечь на себя ярость Солфорда в тот самый момент, когда он пытается обрести влияние в Лондоне?
Эмили посмотрела вверх и встретилась с ним взглядом. Ее улыбка была откровенно едкой. Он читал скрытые за ней мысли. И хотя на кону была его честь, не смог не ответить такой же улыбкой.
Она попытается от него ускользнуть — чтобы доказать, что они не пара.
И дьявол внутри него уже предвкушал, как будет ее разубеждать.
Глава восьмая
Эмили была разгневана, удручена, взбудоражена — она могла целый день писать список подобных определений, и, наверное, так и сделает, когда сможет сесть с пером и бумагой.
Но она ощущала и вину. И стыд. Она собиралась найти способ избежать этого обручения, как бы ни были настойчивы Малкольм и Алекс. Но выдержит ли это испытание ее дружба с Пруденс?