Она отвела взгляд от улыбки Малкольма и заставила свои непослушные пальцы справиться с завязками тапочек.
— Не стоит ли нам вернуться к себе и оставить джентльменов в покое? — спросила она у Пруденс, закончив с обувью. Спросила так, словно ничего между ними не изменилось, словно это один из множества других вечеров.
— Могу ли я взять с собой книгу или ты и ее у меня украдешь?
Эмили вздрогнула. Она услышала, как брат сдерживает смешок, но сегодня у нее больше не было сил с ним пререкаться.
— Я не хотела, чтобы это случилось, Прю. Карнэч поцеловал меня, а не наоборот.
Пруденс изогнула бровь.
— Это правда, — настаивала Эмили. Она начинала паниковать, но пыталась сдержать дрожь в голосе. — Он не против тебя, если ты все еще хочешь с ним обручиться.
Малкольм уставился на нее, но Пруденс пожала плечами.
— Нет, Алекс был прав. Мне нужен мужчина, чей интеллект способен опознать в стоящей перед ним женщине то, что она из себя представляет. Ни один мужчина в моем окружении не способен на это.
Одной фразой она сознательно впечатлила всех присутствующих. Эмили зааплодировала бы, будь у нее право голоса, но Пруденс уже отвернулась к двери.
Алекс нахмурился, когда Эмили поднялась, чтобы догнать подругу.
— Ты уверена, что хочешь пойти за ней, Эмили? Похоже, она не в себе.
Эмили фыркнула:
— Она права. Ты совсем ее не знаешь. Если я не извинюсь сейчас…
Она оборвала себя и помчалась за Пруденс. Чтобы разозлить Пруденс, требовалось очень долгое время. Но если она все же злилась, ее ярость сжигала все на своем пути. Когда пламя угаснет, сердце ее настолько окаменеет, что Эмили больше к нему не достучаться.
Пруденс почти бежала, но Эмили могла шагать шире и догнала ее. Она схватила подругу за руку, как только они поравнялись с главным залом.
Пруденс резко обернулась, выкручивая руку из хватки Эмили.
— Не здесь, дурочка, зашипела она.
Вокруг никого не было, но главный зал настолько терялся в тени, что в его нишах и проемах альковных окон свободно могла укрыться и дюжина лакеев. Огромная двойная дверь была заперта и задвинута засовом, железные бляшки гвоздей странно светились в лунном свете. Эмили вздрогнула. Древний зал давил на нее, проникал холодом в самое сердце.
— Сколько вынужденных свадеб играли здесь за последние пятьсот лет?
Возможно, больше, чем ей хотелось бы знать. Но она не позволит себе стать следующей. И ни за что не потеряет дружбы с Пруденс из-за дурацкого брака.
— Ладно, — шепнула Эмили. — Твоя комната или моя?
Пруденс не ответила. Эмили последовала за ней мимо главного зала, затем по лестнице в гостевое крыло. Но как только она попыталась войти вслед за Пруденс в комнату, подруга загородила ей путь.
— Мне нечего тебе сказать. И ты не скажешь ничего, что я хотела бы услышать.
Эмили скрестила руки на груди.
— Если ты не впустишь меня, я начну говорить так громко, что испорчу репутацию нам обеим, — пригрозила она. — А внизу только один граф готов жениться, так что рисковать не стоит.
— Внизу два графа, если считать твоего брата, — упрямо поправила Пруденс. Но шагнула прочь от двери, пропуская Эмили перед собой.
— Если тебе нравится Алекс, ты можешь выйти за него… хоть я и не понимаю, зачем выходить за такого зануду, — сказала Эмили, неловко переминаясь в центре комнаты, пока Пруденс вынимала шпильки из своей высокой прически. — Он вот уже второй раз за полгода заставляет женщину, вверенную его опеке, выходить замуж.
— Мадлен хотела выйти за Фергюсона, насколько я помню, — сказала Пруденс, ссыпая шпильки на маленькое керамическое блюдце, стоящее на туалетном столике. — Судя по тому, что я видела в библиотеке, ты и Карнэч отлично притретесь друг к другу. «Притретесь» тут самое верное слово.
На миг, когда Пруденс улыбнулась своей шутке, Эмили показалось, что между ними все как прежде. Но затем Пруденс вспомнила, что натворила Эмили, и улыбка исчезла.
Эмили переплела пальцы. Костяшки щелкнули в тишине, словно ломающиеся сосульки.
— Я пришла в библиотеку не для того, чтобы с ним целоваться, и ты это знаешь. Я хотела свести вместе вас, чтобы ты поняла, возможна ли между вами симпатия.
Подруга никак не отреагировала на извинения. Последние шпильки отправились в блюдце, и Пруденс позволила волосам свободно рассыпаться. Они были волнистыми и доставали до талии, а свет камина придавал им золотистый оттенок, которого никогда не видело общество, придерживающееся чепцов и шиньонов. Пруденс встряхнула свободной гривой, а затем начала лихорадочно ее расчесывать.