Для него она была идеальной девушкой, о которой можно только мечтать. Судью Эдварда не связывали с ней кровные узы, которые роднят членов семьи, но он придумал для себя другие, более сильные, более внутренние, глубоко личные. Кэндис воплощала детство и юность Памелы, перед которой он благоговел до такой степени, что построил для нее великолепный прозрачный дом. Кэндис была воплощением всех девушек Роузбада, апогеем женственности, которую он возводил в культ. Судья говорил: «Женщина — будущее человека», «Мир спасут женщины», «Кем бы мы были без женщин?» Он молился божьей матери, девушке, которая произвела на свет Спасителя.
Ему нелегко было браться за дело Дэвида, но он нашел помощь в законе. Он был убежден, что закон идеален, что закон — это сила мира. Закон помогал ему, ибо он все говорил и делал по закону. И когда, сидя в судейском кресле, судья Эдвард почувствовал себя настоящим представителем закона, то понял, что теперь может судить убийцу — он в состоянии опираться лишь на закон, а не на свои эмоции и переживания. Люди, присутствовавшие на процессе, подтверждали, что он был самим воплощением достоинства и лишь один раз вышел из себя, когда услышал отчаянные протестующие крики Дэвида, выслушавшего приговор и понявшего, что попал в ловушку. Это был великолепный процесс, пример для подражания другим юристам. Мотивировочная часть судебного постановления, которое мне передал судья, теперь изучалась студентами-криминалистами.
Судья Эдвард хотел сделать этот суд процессом «из кристалла и мрамора». Они с прокурором Бенбоу договорились избежать всех нарушений судебной процедуры, чтобы в будущем не нашлось причин для аннулирования приговора. Теперь оставалось лишь отдаться на милость закона. Флойд, адвокат Дэвида, не видел или не хотел видеть того, что закон играет против Дэвида.
Но разве он не заметил, что свидетели, вызванные, чтобы рассказать о моральном облике Дэвида в противовес обвинению Дженет, описывали его как отзывчивого, приятного и ужасно романтичного парня, но в конце все как один заявляли, что не виделись с ним уже очень давно? Ни одного показания о последних годах. То, что он был прелестным маленьким мальчиком, никто не оспаривал. Но кем он стал, когда вырос? Об этом рассказывала лишь Дженет.
Заметил ли он, что показания Дженет пункт за пунктом повторяют обвинительное заключение? Как и в отчете о вскрытии, он бил ее по голове и насиловал. Как и в отчете о вскрытии, он навязывал ей «противоестественные отношения». Потребовал ли Флойд у Дженет доказательств того, что она утверждала? Она предоставила медицинское свидетельство о телесных повреждениях, но этот документ не содержал и намека на «противоестественные отношения». А вот присяжные хорошо уяснили, что «противоестественные отношения» были, так сказать, визитной карточкой Дэвида. Значит, и оскверненный труп — тоже его рук дело.
Флойд также не указал на пробел в отчете эксперта, гласившем, что укусы были сделаны «очень близко к моменту смерти». Что означает «очень близко»? До или после? На его месте я бы попросила разъяснить этот пункт. «Очень близко» не является с медицинской точки зрения допустимым понятием. В результате присяжные поняли бы, что все произошло очень быстро, а это придало бы решающее значение временному раскладу, составленному лишь на основании показаний Энтони, Гарри и Бадди. Потребовал ли адвокат уточнить эту основополагающую деталь? Нет, он слишком боялся крови!
Когда процесс завершился, судья Эдвард ожидал, что Дэвид будет подавать апелляции, но эту шахматную партию судья выиграл заранее. С одной стороны, Дэвид терял время, три раза меняя адвокатов, которые погружались в ознакомление с делом; с другой стороны, ему противостоял судья Эдвард со своей командой юристов, политиков, связями в Вирджинии и по всей Америке. Дэвид совсем один штудировал книги по юриспруденции, которые, по правилам тюрьмы, разрешали присылать ему раз в неделю, да и то после многочисленных придирок, а у судьи Эдварда были в распоряжении компьютеры, библиотека. Стоило лишь набрать нужные слова на клавиатуре, как любой материал любого процесса тут же появлялся на экране.
Три раза Дэвид Деннис подавал апелляции, и три раза их отклоняли. Все эти девять лет, остановка за остановкой, дело автоматически шло к его смерти.
И этой долгой отсрочкой во всю наслаждался судья Эдвард, ибо призрак Кэндис, успокоенный обличениями прокурора Бенбоу и высшей мерой наказания, уступил место закону. Судья Эдвард почитал закон до такой степени, что как-то заявил Филиппу: нет, мол, для меня большей красоты, нежели текст закона, и поэзию я читаю лишь тогда, когда она похожа на закон, изложена точно и ясно, как в десяти заповедях, где написано: «Не убий».