Вся веселость моментально слетает с Тома, словно ее не было. Он хмурится.
- Боюсь, что так, Бен. Иначе мне отсюда просто не вырваться. И это очень обидно, я ведь не хочу разочаровывать отца, но он меня просто не слушает. И эта его любимая фраза – я твой отец, я лучше знаю! Сколько уже времени я его пытаюсь убедить, - уныло вздыхает он. – И мама на его стороне. Все время говорит, что папа столько работал, а я должен поддержать его и продолжить семейное дело.
Бен не отрывает глаз от поплавка:
- Мне искренне жаль вас, дорогой друг! Нет ничего хуже, чем выбирать между сердцем и домом. Но… На самом деле мы оба знаем, что выбора нет, верно? Я могу только повторить вам, что вы можете рассчитывать абсолютно на все, что я буду иметь в будущем. Я все предоставлю в ваше распоряжение, лишь бы вы добились мечты, потому что она прекрасна, – он лукаво взглядывает на друга. - Все, кроме любимой, как выражается Хасан, жены, буде она появится.
Том фыркает.
- Да пусть я буду проклят, если когда-нибудь хоть посмотрю в сторону твоей жены, буде она у тебя появится. – Он серьезно добавляет. – Ну я пока мало что предложить могу, но со своей стороны могу гарантировать, что сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам в вашей жизнь, – помолчав, он спрашивает. – Ты уже решил, куда работать пойдешь?
Бен дергает плечом.
- Папа договорился с дядей, что я пойду служить в его контору в Темпле и буду жить с ним, тетей Агатой и кузиной Бетти в их лондонской квартире. Только я туда работать не пойду и жить с ними не буду. Иначе твой отец окажется прав во всех подозрениях на мой счет, – он поднимает голову и смотрит на колышущуюся листву на верхушках деревьев. – Приеду в Лондон, поброжу по конторам, может, меня возьмут работать клерком или секретарем. Все-таки, год Оксфорда… Попрошу аванс, сниму комнатушку… Как-то так.
Том вздыхает, задумчиво глядя перед собой и явно ничего не замечая.
- Как-то это все не в самых ярких красках представляется, - грустно говорит он. – Начало взрослой жизни, а уже такие сложности. А я ведь даже еще не знаю, как все сложится, и что со мной через год будет.
- У тебя клюет! – спокойно говорит Бен и продолжает, наблюдая, как очнувшийся друг подсекает и вытаскивает из воды блестящего карпа. - Ну так самые сложности как раз в начале жизни. Потом устроимся как-нибудь. Не глупее же и не хуже других. И нам должно повезти, – он качает головой. - По крайней мере, я больше не позволю ни одной женщине и ни одному напитку так влиять на мою жизнь.
- Я тоже, - горячо подтверждает Том. - Ни женщине, ни напитку, никому! Нужно самому нести за себя ответственность и не попадать под влияние чего угодно, будь то человек или привычка! – он некоторое время молча меняет наживку. – А как Джереми с Хасаном? Ты с ними созванивался?
Бен медленно качает головой:
- Нет. Собирался пару раз, а потом снова клал трубку. Я не знаю, что им сказать. Вряд ли для них прошло больше трех дней с момента, как меня выгнали. Возможно, они обо мне и не вспоминают. Джереми хороший парень, но… - Бен замолкает.
Том чуть хмурится и медленно подбирает слова.
- Он просто чересчур живет в своем мире. Без забот и проблем, с гуриями, выпивкой, с презрением ко всем остальным людям. В такой мир неплохо окунуться на некоторое время, но постоянно так… - он качает головой и медленно добавляет. – Все же я думаю, они о тебе вспоминают, они же твои друзья.
- Да, он эгоист, – говорит Бен чуть резче, чем следовало, но не сумев скрыть горечь в своем голосе. – Он купил меня заверениями в том, что я особенный. Что я избранный. Как он и Хасан. А я просто идиот. Идиот, вылетевший из Оксфорда потому, что предпочел шлюх и наркоту знаниям и будущему. – он добавляет еле слышно. - Мне так стыдно, Том. Ты бы знал.
- Ты не идиот, - возражает Том. – Ну разве что самую малость, - он чуть улыбается, стараясь разрядить обстановку. – Всем хочется быть особенными. А Джереми очень хорошо умеет подать себя, он ведь и мне нравился своим поведением первое время. А если бы ты был идиотом, ты бы так до сих пор и сидел в том поместье, окруженный женщинами, наркотиками и алкоголем.
Бен вздыхает:
- Я действительно считал себя умнее если не всех, то многих. А теперь понимаю, как я глубоко заблуждался. Я буду работать много, как можно больше. И наверстаю упущенное. Родители будут мной гордиться. И стану достойным быть наследником своего рода. Потомки не будут стыдливо прятать мой портрет. И сын когда-нибудь с гордостью скажет: «Я хочу быть похожим на отца!» - он подпирает подбородок рукой. - Я не виню Джереми. Я должен был думать своей головой. Надеюсь, у него все будет хорошо. Но до того момента нам не по пути.