- Что, - осведомляется она нелюбезно, - каким-то чудом эта комната еще цела? Остолопы! Еще разнесете тут все и сбежите, не расплатившись. Чертовы нищие студенты!
- Миссис Джиннингс, не волнуйтесь, у нас все в порядке, - изо всех сил, стараясь быть вежливым, говорит Том, с опаской поглядывая на то, что держит миссис Джиннингс. – Мы не шумим.
Старуха смеряет Тома надменным взглядом.
- Вы постоянно шумите! От вас грохота больше, чем от отряда гвардейцев!
Бен решает вмешаться, он подходит и говорит покаянно:
- Мы очень сожалеем, что побеспокоили вас, миссис Джиннингс! Я клянусь вам, я даю слово, что этого больше не повторится!
- Знаю я ваше слово! – ворчит та. – Ни черта оно не стоит. На вот, держи! – она пихает Тому в руки то, что держала она сама.
- Что это... - Бен прилагает усилие, чтобы не отшатнуться.
- Благодарность, - старуха расплывается в мерзкой улыбке.
Том вздрагивает и переводит взгляд на то, что сует ему в руки миссис Джиннингс.
- Э... - начинает он и нерешительно принимает подарок. Затем недоуменно хмурится и чуть втягивает носом воздух, принюхиваясь. - Спасибо, миссис Джиннингс, не стоило.
- Ты меня еще учить будешь! - тут же суровеет миссис Джиннингс. - Сами носятся, ни тебе здравствуйте, ни до свидания, а еще мне буду преподавать уроки вежливости!
- Нет, нет, что вы, - тут же сбивается Том. - Мы очень благодарны за вашу... ваш подарок.
- А что это? – осторожно осведомляется Бен.
- Пирожки! – отрезает миссис Джиннингс. – Пекла им все утро, а они стоят, как просватанные девицы! Давайте, ешьте, пока не передумала! И не вздумайте зажать тарелку и салфетку! Мне их еще на свадьбу дарили!
- Хорошо. – растерянно мямлит Бен.
Старуха поворачивается, чтобы уйти, но вдруг снова возвращается и говорит яростно:
- Вы что думаете, раз старая, больная, бедная женщина – так я и забыла что такое благодарность? Я вам благодарна – вы хорошо шкатулку сделали! И вымыли все дочиста, я бы долго провозилась! - она медлит и с огромным трудом и отвращением произносит. – Спасибо, мальчики! – потом резко встряхнувшись, словно освобождаясь от груза только что прозвучавших слов, она быстро, переваливаясь, уходит.
Бен с изумлением переводит взгляд с хозяйки на блюдо, прикрытое салфеткой.
- Я не ослышался? – говорит он тихо, опасаясь быть услышанным, - нам... пирожков испекли?
Том, стоит, держа перед собой накрытое салфеткой блюдо, и ошарашено смотрит на него.
- Кхм... - наконец говорит он. - Мы же не могли вдвоем одновременно лишиться разума? Нам действительно принесли пирожков в благодарность?
Он осторожно ставит блюдо на стол и приподнимает салфетку. На блюде действительно лежит горка теплых пирожков, приятно пахнущих выпечкой.
Том сглатывает слюну.
- Как думаешь, она нас отравить задумала? - тихо спрашивает он.
- Тогда я хотя бы умру сытым и счастливым! – восклицает Бен, хватает пирожок и проглатывает его буквально за три секунды.
Том поколебавшись секунду, следует примеру друга.
- Ммм, вкуснотища, - он горящими глазами окидывает блюдо. - С яблоками! Так, я ставлю чайник, а ты не смей съедать все!
Он кидается к плите.
- Черт побери, Бен, а ведь сработал план! - в восторге вдруг говорит Том.
- Конечно! – довольно отзывается Бен, - Мы же команда, дорогой друг! Медная Борода!
Глава 47
Комната Бена и Тома.
На улице еще довольно светло, сквозь окна в потолке падают лучи солнца.
Юноши сидят каждый на своей кровати. Вокруг Тома разбросаны листы, книги, он сосредоточенно читает какой-то текст, изредка закрывает глаза и тихо повторяет наизусть. Каждый раз его лицо меняется, словно он пытается осознать разбираемый текст по-другому. Рядом с ним на тумбочке стоит большая кружка с чаем, откуда он изредка делает глоток.
Бен, поджав под себя ноги и опершись спиной о стену, рассеянно крутит в пальцах карандаш, с увлечением читает какой-то учебник. Вдруг он начинает улыбаться, а потом фыркает и покатывается со смеху.
Том поднимает голову.
- Ты нашел что-то веселое в наших учебниках? - хмыкнув, спрашивает он.
- О да! - с восторженным смешком отзывается Бен. - Читаю о древнегреческом театре. Герои сатировской драмы — собственно сатиры — представали перед зрителями древнегреческого театра, одетые в козлиные шкуры, с огромными фаллосами. Они исполняли непристойные пляски, полные характерных ритмических движений... Я просто представил, если бы в конце семестра мы играли не Софокла, а сатировскую драму? Теперь вообрази воображалу-Стэнтона в козлиной шкуре и с гигантским фаллосом!