- По его мнению, влюбляются как-то иначе?
- Не знаю, - пожав плечами, я сдержала порыв оглянуться, чтобы Ви не понял, что речь идёт о нём. – Он говорил, что все парни домогаются до девушек, а когда понял, что ты не домогаешься, и это назвал подозрительным.
- Какие, однако, глубинные познания мужских повадок у духа, неизвестно откуда взявшегося.
- Он очень смышлёный. Всю свою… всё своё существование, до того, как материализовался, он наблюдал за людьми.
- Так, я плох тем, что не пристаю к тебе? – Я покраснела гуще, чем могла когда-либо, промолчав. – А сама ты об этом что думаешь? – наклонился он ко мне, испытывая мою стыдливость. Словно чувствуя, что я в таких темах теряюсь и становлюсь растерянной и ведомой, Вон положил руку мне на плечо. – Если я буду приставать – это будет плохо?
- Я… я… - едва не заикаясь, мой язык торопился сказать что-нибудь без содействия разума, но я сдерживала его, пытаясь подумать до, а не после. Если я скажу, что плохо, то он не будет приставать. Он и так меня сегодня ещё ни разу не поцеловал, может, считает, что мне это не нравится? Или тоже стесняется Ви? Как же быть, не сказать же прямо, что я была бы не против? За кого он меня тогда примет? Это некрасиво, когда девушка даёт согласие на приставания, я же, как бы, ну, наверное, должна отбиваться, но когда не от чего, то это немножко расстраивает. – Думаю… мне кажется, что если тебе хочется, то ты можешь… если ты позволишь себе лишнего, я же скажу, - выдавила из себя я. Мы остановились, посмотрев друг другу в глаза. Хочет ли он ещё целовать меня? Что я знаю о парнях? Мао говорила, что как только они получают своё, то их интерес пропадает. А вдруг, поняв, что завоевал моё сердце, Вон остыл и разлюбил меня?
- Лишнего – это как? – спросил он, сияя зрачками, будто они знали ответ.
- Ну… это… в общем, когда неприлично, - запуталась и замялась я. Сейчас последует вопрос «а как это – неприлично?», и у меня язык прилипнет к нёбу.
- Элия, я не позволю себе ничего, что могло бы тебя оскорбить или унизить, - шепнул Вон. – Что касается моего желания, то неужели ты думаешь, что я не хочу приставать к тебе? – У меня внутри что-то отмерло, затаившееся до этого, ледяное и паникующее. – Но, во-первых, с нами всё время твоя ангельская нечисть, а во-вторых, не все молодые люди нахалы и смельчаки. Я, может, кажусь тебе способным отважиться на многое, но и мне иногда не хватает решительности, чтобы сделать что-то, что мне хочется. – Вон погладил меня по щеке осторожно, кончиками пальцев. – Иногда парням даже нужно выпить, чтобы осмелиться на какой-то жест в сторону девушки.
- А ты не становишься буйным, когда выпьешь?
- Я? О нет, для этого мне нужно выпить очень много. Но я с тобой никогда не стану напиваться.
Обедали мы в уличном кафе под зонтиками, из которого виднелась река. Я не увидела и десятой части города, но Хэншуй нравился мне всё больше. Возможно потому, что здесь я ощутила безопасность, смогла отдохнуть и испытала избавление от страха потерять Вона. Он дождался меня тут и продолжал быть со мной. Наверное, этот город навсегда останется в моей памяти самым романтичным местом на свете, которому я обязана первой любовью, хоть нас и свёл Ханьдань. Но там всё было зыбко, шатко, без уверенности в завтрашнем дне.
Дождавшись, когда Вон отойдёт в туалет, Ви сообщил мне, что Чонгук обещал найти нас этим же вечером.
- А Шуга?
- Шуга двинулся дальше, на восток, уводя за собой преследование окончательно.
- Но как же? В одиночестве?!
- Нет, они дошли до наших… - Ви посмотрел на меня и замер с палочками, которыми нёс в рот рис. – До золотых, в смысле. До подмоги. С ними Шуга будет в полном порядке, ну а Чонгуку не составит труда без кого бы то ни было тихонько возвратиться к нам.
- Золотые, которых они встретили – они опытные? Я беспокоюсь за Шугу.
- О, более чем! Когда мы сами доберемся до цели, ты познакомишься с ними. Бродяга, который сейчас с Шугой, один из лучших воинов среди золотых. Поверь, несладко придётся тем, кто попытается на них напасть, а не наоборот.
- Бродяга?
- Как ты могла понять, почти все там имеют клички.
- А что даёт повод назваться тем или иным образом? Если я правильно поняла, то все золотые ведут бродяжнический образ жизни, почему же так назвался только один из них?
- Ну, тут надо рассказывать историю каждого, естественно, погоняло получить без причины сложно.
- Чонгук, судя по всему, ничем не отличился? – хохотнула я.
- Чонгук отличился слишком многим, - улыбнулся Ви. – Если бы ему дали прозвище за заслуги, то его полное имя было бы длиннее, чем официальное название Бангкока.
- Оно большое? – удивилась я, никогда раньше не слышав никаких подробностей о Бангкоке, да и откуда бы мне, в далекой глубинке Китая, было интересоваться столицей Таиланда?
- В нём двадцать слов, кажется.
- Ого! – восхищенно ахнула я, поглощая обед. – Ви, ты так много знаешь о ребятах… почему ты ничего не можешь сказать о Воне? – В лоб спросила я, всё-таки растревоженная некоторыми сомнениями, которые подкрепил во мне сам Вон.
- А что ты хочешь о нём узнать? Я тебе сказал – он подлец и врун. – Я закатила глаза, собравшись в который раз вступить в перепалку, защищая честь моего молодого человека, но он сам как раз вернулся, и пришлось замолчать.
Вновь придя в гостиничный номер, мы спаслись от полуденной жары. Делать было нечего, занять себя чем-то нужно было, в ожидании Чонгука, встретив которого мы тронемся дальше. Вон включил телевизор и завалился на кровать, еле заметным кивком головы поманив меня к себе. Покосившись на Ви, я аккуратно забралась на постель и подсела к Вону. Он глазами указал на своё плечо. Я посмотрела на Ви, который сам уже смотрел на меня. Я не могла под его взглядом опустить голову на плечо Вона. Мне становилось почти дурно от того, как хотелось это сделать, и как не давало мне это совершить что-то в подсознании, что-то в глазах моего духа. Напрягшаяся и начинающая нервничать, я уставилась в телевизор, где шло какое-то ток-шоу. Не знаю, о чем подумал Ви, о том, что смущает меня, мешает нам, или о том, что ему самому неприятно наше общество, но он открыл балкон и вышел на него. Силуэт, проглядывающийся сквозь тюль, являл спину. С минуту посидев в ожидании, как быстро Ви зайдёт обратно, я поняла, что он не собирается оттуда спешить, и только тогда, сползя вниз по кровати, легла рядом с Воном, устроившись на его сильном плече.
Находиться в такой атмосфере, где почти явственно бьют молнии, очень некомфортно. В четырёх стенах это и вовсе невыносимо. Эти двое не пытались облегчить мне участь, а только усугубляли всё, не разговаривая, игнорируя друг друга. Я бы предложила Вону прокатиться на мотоцикле, но знала, что Ви никуда от нас не отстанет. Что касается Вона, то и он не собирался оставлять меня надолго в уединении с духом-хранителем. Не выдержав первой, я предложила им опять пойти гулять, едва стало темнеть. Воздух чуть посвежел, сумерки были не такими, как в горах, но всё равно лучше, чем душный день. Закат над Хэншуем не отличился красочностью, скорее был по-настоящему ханьским – всех оттенков жёлтого, теснившего наползающую тёмную синеву грядущей ночи. Ни облачка на небе, и только быстро начавшие зажигаться звёзды. После того, как мы побывали в гостях главного стража Шэньси, я то и дело пыталась представить себя китаянкой, проникнуться этой страной, ощутить себя её частью, но никак не могла назвать всей душой Китай своей родиной. Я чувствовала, что чего-то мне не хватает вокруг, что это не совсем моё. Я не могла заявить с таким же пылом и фанатизмом, как Джоуми, что вот она – лучшая империя, я хочу положить жизнь на её благо, прожить в ней до смерти, сделать всё для её процветания. Узнав, что корни мои из Кореи, я стала представлять ту страну утренней свежести какой-то волшебной и неописуемой, где всё совсем иначе, а когда оказалось, что и Вон наполовину кореец, то я поняла, что это судьба, и я направляюсь по верному пути. Хотя иногда, по ночам, я вспоминала Тибет, и меня неудержимо тянуло побывать там ещё хоть раз. Смогу ли я найти сейчас дорогу к нашему с бабушкой дому? Дому, где даже под дождём не гаснут свечи.