Во вторую категорию попало начальство среднего ранга. Ведь указания и директивы, спущенные из Лондона, можно было выполнять по-разному. Можно послушно кивнуть и спустить все на тормозах, сославшись потом на какую-нибудь объективную причину. А можно было проявить рвение, надеясь выслужиться, и наворотить такого, что потом то самое начальство, которое отдало ему приказ, за голову схватится. Вот здесь следует хорошенько разобраться, насколько виноват подсудимый и не потребуется ли проявить к нему снисхождение.
А в третью, скажем так, VIP-категорию попали высокопоставленные политики и чиновники, которые превратили несчастную Ирландию в территорию, где не действуют законы, а местные жители стали полностью беззащитными перед произволом томми, которому понравился кошелек ирландца или приглянулась его жена.
Вот этих-то британские адвокаты будут защищать наиболее активно. На первую и вторую категорию обвиняемых им, честно говоря, наплевать. «Мало ли в Англии Томми Аткинсонов?» С ними все ясно. Британский бомонд согласен пожертвовать дюжиной-другой солдат, унтеров и офицеров.
А вот своих сэров и пэров они так просто не сдадут. Надо сделать все, чтобы дожать и усадить виновников резни и погромов в Ирландии на скамью подсудимых в Дублинском замке. Это вопрос принципа. Пусть их даже не приговорят к виселице или каторге, а отмерят им лет по десять тюрьмы. Это будет пример для других их «братьев по классу». Те, кто не сподобился получить реальный срок, задумаются и сделают соответствующие выводы. Собственно говоря, в этом и заключается главная цель, которой мы добивались, настояв на необходимости Чрезвычайного международного трибунала по Ирландии.
К началу процесса в Дублин приехало немало корреспондентов из европейских стран. И не только европейских. Были представители СМИ из Южной и Северной Америки, Персии и Китая. Даже мой старый знакомый, эмир Ангоры Абдул-Гамид, прислал журналиста, который передал мне привет от бывшего султана и попросил помочь ему с аккредитацией и обустройством. Фуад – так звали турка – оказался парнем смышленым, и я постарался сделать все, чтобы он как можно подробней ознакомился с Дублином, а также с обвиняемыми, свидетелями и потерпевшими. Я даже организовал ему встречу с королевской четой, что вызвало у Фуада неподдельный восторг.
И вот сегодня он сидит в ложе для прессы и что-то строчит в свой рабочий блокнот. Вот-вот должно начаться первое заседание. Посмотрим, сохранится ли Дублинский процесс в памяти народов и станет ли он таким же знаковым, как Нюрнбергский процесс в нашей истории.
Лорета Ханета Веласкес, а ныне Мария Пилар де Куэльяр и Сото
За иллюминатором каюты мирно плескались волны, над водой лениво реяли пеликаны, а чуть подальше то появлялись, то исчезали плавники дельфинов. Чуть левее виднелся порт Мобила, некогда французского, а ныне алабамского города на Мексиканском заливе – города, где многие еще говорили по-французски, готовили жамбалаю и беньеты и с огромным размахом праздновали карнавал, мало чем уступающий новоорлеанскому. А еще это родина адмирала и моего друга Рафаэля Семмса, который и сам является потомком французских поселенцев в этих краях.
Вот только мне надлежало быть не здесь, а в Гуантанамо, ведь я теперь не просто сеньора Веласкес, а лейтенант Веласкес, командир отдельного женского снайперского взвода в составе Первого пехотного полка армии Конфедерации. И мои девочки готовятся к войне за освобождение Конфедерации наравне со всеми. Шутка ли, они прошли курс молодого бойца на острове Корву. Нас даже отправили в Ирландию, но мы так и не успели поучаствовать в боевых действиях. Но после того как в недавнем стрелковом состязании мои подопечные заняли второе командное место по всей Армии Конфедерации, мне твердо пообещали, что моим девочкам дадут возможность пострелять по янки.
Ведь у меня к ним теперь и новый счет имеется. Незадолго до того, как мы отправились на Корву, мы с моим женихом, Родриго де Сеспедес, отпраздновали помолвку. А двадцать третьего января мне сообщили, что Родриго скоропостижно скончался и что причина тому – жестокие побои в тюрьме в САСШ, где он сидел по навету сенатора Паттерсона. Дорога в Гуантанамо заняла бы слишком много времени, так что хоронили его без меня. И теперь я не могла найти себе места. И единственное, что сдерживало меня от желания поскорее умереть, был мой Билли. Впрочем, даже если я погибну, о нем есть кому позаботиться.