При составлении первого справочника Полина взяла за основу разделов, так сказать, географический принцип – рестораны французской кухни, итальянской, греческой, испанской, японской, среднеазиатской. Раздел китайских ресторанов тоже, разумеется, был, и под первым номером в нем стоял ресторан «Золотая хризантема».
Полина почувствовала себя немного увереннее и направилась к двери, которую загораживал перепуганный гастарбайтер. В этот момент за его спиной возник невысокий пожилой китаец в теплом вязаном жилете.
– Что за шум, Мустафа? – строго спросил он таджика. – Почему не лаботаешь? Почему машина не лазглужена?
– Здесь шайтан, Иваныч! – отозвался тот. – Она коробка сидел, я коробка принес – она выскочил…
– Что ты несешь, Мустафа? – оборвал его хозяин. – Какой еще шайтан-майтан?
И тут он увидел Полину.
Выражение его лица мгновенно переменилось. Он повернулся к гастарбайтеру и шикнул на него:
– А ну, чтобы я тебя ближайшие полчаса не видел!
Таджика словно ветром сдуло, а Иваныч прикрыл дверь кладовки и задумчиво проговорил:
– Здлавствуйте, Полина Геолгиевна. Какими судьбами вас сюда занесло?
– Здрасте, Иваныч… – смущенно отозвалась Полина. – Ну вот, знаете, проходила мимо и что-то вдруг захотелось мне баклажанов в кисло-сладком соусе…
– Вот как? – протянул китаец. – Баклажанов я вам сейчас плинесу, баклажаны для вас всегда найдутся, только имейте в виду – пло то, что случилось в «Аль денте», уже весь голод знает. И пло то, что вас лазыскивают.
– Что делают? – невольно переспросила Полина.
– Лазыскивают! – отчеканил хозяин.
– Ах, разыскивают…
– Да, лазыскивают!
– Иваныч, миленький! – взмолилась Полина. – Все совсем не так, как рассказывают… я ни в чем не виновата…
– Илья Болисович мне лично звонил, лассказал все в класках…
– В чем? – растерянно переспросила Полина. – Ах, в красках… Он тоже все не так понял! Я никого не убивала! Честное слово! Иваныч, кто-то меня подставил!
Китаец молчал, пристально глядя на нее, и Полина вскрикнула, как подстреленная птица:
– Если даже вы мне не верите…
– Велю, – серьезно проговорил Ли Ван Чи. – Я долго на этом свете пложил, много людей видел, и я знаю, когда человек влет, а когда говолит плавду. Вы, Полина Геолгиевна, говолите плавду.
– Спасибо, Иваныч! – Полина всхлипнула. – Вы не представляете, как я вам благодарна!
– Благодална? За что благодална? – переспросил китаец. – Я еще ничего не сделал.
– Вы очень много для меня сделали! Вы мне поверили! Мне сейчас никто не верит, я сама-то себе не верю, а вы поверили!
– Я еще ничего не сделал, – повторил хозяин. – Но для вас все сделаю, что смогу. Вы пло мой лестолан холошо писали, в сплавочнике его на пелвое место поставили, так что я тепель ваш должник, а Ли Ван Чи долги никогда не забывает. Так чем вам можно помочь?
– Мне бы где-нибудь спрятаться, Иваныч! – взмолилась Полина. – Пересидеть какое-то время и попытаться разобраться, что вокруг меня творится…
– Сплятаться – это можно, – проговорил китаец каким-то странным тоном. – Только я вас, Полина Геолгиевна, очень плошу: пло то место, куда я вас отведу, никому не говолите…
– Что? Не говорить? Конечно, никому не скажу…
– Совсем никому! – подчеркнул китаец. – Совсем пло это место забудьте. Иначе у моих длузей неплиятности будут.
– У кого? Ах, у друзей!
– Да, у длузей! А неплиятности у длузей – это неплиятности у меня…
– Конечно, Иваныч, можете не сомневаться, – заверила его Полина. – Никому ничего не скажу…
– Холошо! – Китаец отошел в сторонку и что-то написал на листке желтоватой рисовой бумаги. Потом повернулся к девушке и сказал: – А тепель ложитесь на этот ковел.
– Куда? – удивленно переспросила Полина.
– На ковел! – повторил китаец.
Она проследила за его взглядом и поняла, что Иваныч показывает ей на однотонный светло-зеленый ковер, разложенный на полу.
– На ковер? Но зачем?
– Ну да, на ковел! Вы хотите плятаться – так слушайтесь сталого Ли Ван Чи!
Полина подчинилась китайцу и улеглась на ковер. Иваныч скатал ковер в рулон, и она вспомнила старый американский фильм «Клеопатра», в котором Элизабет Тейлор, играющая египетскую царицу, точно так же завернули в ковер и принесли к римскому полководцу Юлию Цезарю. Полина невольно посочувствовала Клеопатре – внутри ковра было душно и тесно и щекотало в носу, так что хотелось чихнуть.