— Спасены! — сиплый вскрик, полный радости, перекрывает шум вечного ливня, и сердце начинает стучать спокойнее, оно чувствует островок жизни, где нет этого леденящего душу безумия. До границы, до знака, потускневшего и поржавевшего от времени, сошедшего здесь с ума, остаётся лишь несколько сотен метров, лишь несколько минут этого бега на грани. Иллюзии Забытого Города уже проникают в разум, сплетаясь с ним, отдаваясь где-то на задворках сознания эхом гула большого некогда города, но я бегу, полностью сосредоточившись на черно-алом пятне. Не поддаваться, не поддаваться.
«Куда же ты? Стой!» — сквозь шум до меня долетают чьи-то голоса, и тело, повинуясь, замирает. Что я делаю?
— Ева! — крик врезается в уши, и я, дёрнувшись, замечаю, что ладонь Риана уже не сжимает мою, но тепло всё ещё чувствуется. Встряхиваю рукой и оглядываюсь в поисках брата, чувствуя, как внутри развязывается узел страха, ещё тусклый, почти незаметный. Не поддаваться, не поддаваться... Надо бежать только вперёд, я вижу, как Риан уже почти достиг Стены. По ногам судорога, зубы против воли стискиваются почти до скрежета. Я должна, чёрт возьми, добраться до границы! Но меня словно раскалённым молотом ударяет: «Нельзя!», и я, сорвавшись, бросаюсь назад — тело перестаёт слушаться команд. И гул голосов в голове сбивает с толку. Остановите меня, прекратите это безумие!
— Риан, помоги! — прежде чем сорваться, простуженный крик ударяется о стену воды, умирая в холоде земли и свинцовой тяжести мёртвого неба. Но я не вижу Риана. Не могу его найти в этом чёртовом Забытом Городе.
«Успокойся!» — руки, дёрнувшись, с силой хлопают по щекам, приводя мысли в порядок. Что-то подавляет меня, подавляет мою волю, и в голове звучит хор голосов. Но один я слышу очень чётко.
«Назад. Беги скорее, беги!»
И знак, начав рябить, исчезает, вспыхивая далеко за спиной. Не понимаю. Гул голосов, смешавшихся в безумную какофонию, раздаётся со всех сторон, заставляя меня сжать голову, рухнуть без сил на землю. Вот теперь страшно. Из горла вырывается то единственное, что я ненавижу кричать:
— Риан, помоги мне! Спаси меня!
«Ты сдаёшься?» — насмешливый голос, перекрывающий гул иллюзорной толпы, непонятным образом придаёт сил, и в груди на секунду вспыхивает обида, словно и не моя вовсе. Словно это кто-то обиделся на меня.
— Не знаю. Мне страшно.
«И что? Ты же можешь от этого страха избавиться».
— Уже нет.
«Ошибаешься. Можешь, попробуй! Прислушайся к ощущениям».
— Не поможет, — понимаю, что разговор с самой собой — первые признаки безумия, первые признаки того, что меня поглощает Забытый Город. Но именно этот голос, чужой, незнакомый, но в то же время так похожий на мой собственный, сейчас придаёт мне смелости и желания идти вперёд. И страх действительно угасает, будто тает. Становится легче дышать.
«Иди. Можешь бежать, если силы ещё есть. Туда!» — твёрдые звенящие интонации, и откуда-то слева словно дует тёплый ветер, на секунду прорезая толщу дождя. До ушей доносится чавканье грязи и хриплое дыхание брата, который, еле перебирая ногами, идёт ко мне, протягивает мне руки. Чувствую облегчение, почти опустошающее, лишающее сил, и ноги подкашиваются, но мне удаётся удержать равновесие. Надо только дотянуться до брата, и всё будет в порядке... Но его руки грубо, до боли сжимают мои плечи, а лицо искажается от ненависти.
— Где, чёрт тебя подери, Ева?! — крик парализует меня. Он не узнаёт меня? Уже поглощён этим миром? Не может быть!
— Я здесь! — беру его лицо в свои руки, срываю очки. — Здесь, видишь?! Это я!
— Где она?! Ты видел её? — брат бьётся в истерике, спутавшиеся русые волосы налипли на лицо, закрывая глаза. Я зову его, пытаюсь достучаться, но он словно и не слышит моего голоса. Только настойчиво тянет в противоположную от границы сторону, твердя, что должен найти меня. Чёрт подери, нельзя терять ни минуты! Риан, очнись! Секундная злость откуда-то из глубины, и ладонь с силой врезается в его грудь, отчего брат замолкает, подавившись воздухом, и падает на землю. А потом, покачав головой, поднимает на меня ошарашенный взгляд, в котором проскальзывает, наконец, осмысление.
— Ева?
— Идём же! — и мы вновь, как и до этого, бежим, держась за руки, и чужая, не принадлежащая мне злость с долей страха, плещущаяся где-то глубоко в груди, исчезает прежде, чем я понимаю это. В голове вновь гул голосов, поющий незнакомые песни. Эти голоса словно указывают путь домой. Я, кажется, схожу с ума. Почему вновь бегу вглубь города? Почему тело такое лёгкое? Почему я чувствую непонятное счастье, хотя должна, как брат, захлёбываться от страха? Неважно. Главное, что мы выбрались. Почти выбрались! Дотрагиваюсь рукой до Стены, понимая, что на этот раз она настоящая, и из горла вырывается охрипший вздох облегчения. Наконец-то...
Риан неверяще оборачивается, на мгновение хмурясь, и отпускает мою ладонь, беря себя в руки. Закрывается, уничтожает все эмоции, из последних сил справляясь с собой. Я послушно лезу на Стену вслед за ним, хватаюсь за его ледяные пальцы. Молча, не надо никаких слов — уже нет сил. Если мы произнесём хоть звук, тишина, звенящая в ушах, вновь превратится в сводящий с ума шум дождя, и Риан точно сорвётся. Осталось совсем чуть-чуть. Это граница. Кто её соорудил, и была ли она создана руками человека — неизвестно. Она просто была. Всегда была, она не меняется, она вечна.
Рука соскальзывает с мокрой поверхности Стены, и я едва не срываюсь вниз, в последний момент успевая схватить брата за ногу. И тело прошивает судорога — ужасно холодно.
«Ну же, давай! Так хорошо начала!» — на плечи мягко, почти невесомо ложатся призрачные ладони, и руки наливаются силой. Чувствую лёгкий толчок в спину и всё-таки срываюсь, падаю со Стены, но уже под другую её сторону. А рядом почти бесшумно приземляется Риан. И мы, видя пронзительно голубое небо и ощущая под ногами сухую пыль вместо холодной грязи, одновременно выдыхаем, не веря:
— Получилось...
Мы прошли границу, мы выбрались из Забытого Города. Мы выжили! Чувствую порыв радости, который захлёстывает меня с головой, хочу обнять улыбающегося брата, но боль, недавно исчезнувшая, обрушивается с новой силой, ломая всё тело, будто выворачивая наизнанку, и я, не сдерживая крика, падаю на сухую траву. Вижу, как исказилось от боли лицо Риана, вижу, как изодраны в кровь его руки, но он, сжимая кулаки, судорожно хватая губами воздух, говорит, что всё в порядке. Лжец. От этих слов не становится немного легче. Не думай, не думай! Взгляд, хватающийся за всё подряд, падает на циферблат часов брата, которые со звоном выпали из кармана. Против воли, машинально, но я хватаюсь взглядом за эти часы, и тут же мысли о боли исчезают, а в голове на мгновение становится пусто. Два часа и двадцать минут прошло с тех пор, как мы поняли, что находимся в Забытом Городе. Мы опоздали. Теперь мы прокляты.
— Не думай об этом. Не смотри! — Риан тянется ко мне, прерывая крик. Он тоже видел, тоже знает. Но почему, почему? Ведь мы были там так мало, мы же едва провели там час!.. Нет. Мы очнулись слишком поздно. Под завесой дождя показывается высокая фигура, сидящая на стене. Мне на секунду кажется, что она улыбается, после чего растворяется в воде.
«Почему ты плачешь? Ведь всё в порядке, вы выбрались, не так ли? Вы живы!»
Иллюзия. Последнее видение Забытого Города. Но она права. Как бы то ни было, мы живы. Мы оба живы. Дрожащими руками я смахиваю со лба брата волосы и, не помня себя, не контролируя эмоции, бьющие через край, мои и брата чувства, смешавшиеся между собой, прижимаю его к груди. Смутно помню, как целовала закрытые веки, как обнимала Риана крепко-крепко, а он смеялся хрипло, подставляя лицо солнцу. Тогда я как никогда остро ощущала, что он самый близкий мне человек. Единственный дорогой мне человек. В тот момент я как никогда остро ощутила, насколько он мне нужен.
— Мы выжили, — слабый шепот, чуть приоткрытые глаза. Не сдержавшись, утыкаюсь лицом в его грудь, слыша над ухом тихий хриплый смешок. В голове звенящая пустота, а он только едва поглаживает по макушке. Наверное, смотрит в небо, ощущая такое же опустошение. Мы оба понимаем, что проклятье скоро начнет действовать, что вскоре мы оба свихнёмся, потеряем себя в безумии чужого мира. Мы понимаем, что опоздали. Забытый Город не отпустил нас, это ложь.
Он навсегда останется с нами.
— Риан, что мы наделали...