***
— Ого! — внезапный голос за спиной заставляет меня вздрогнуть, и рука сама по себе хватает со стола нож, который тут же становится продолжением тела. Разум мгновенно выстраивает несколько вариантов побега. Чёртова паранойя.
— Это всего лишь ты, — из горла вырывается вздох облегчения, когда Орион, ставя на стол корзину со сморщенными от мороза и времени яблоками, опускает взгляд на лезвие, и глаза его расширяются от ужаса. — Извини, — бросаю нож на стол, сжимая кулаки, а брат приближается, отделяя меня от этого чёртового недооружия, и начинает рассматривать лезвие с напускным интересом, словно это что-то невероятно любопытное.
— Надо же, затупилось. Ладно, подточу завтра на работе, — брат усмехается, делая пару шагов назад, а я чувствую только горечь, смешанную со стыдом. Он солгал, этот нож идеально острый, я знаю.
Он сторонится меня, а Кассиопея вообще с того дня со мной не говорит. Только улыбается насквозь фальшиво и вздрагивает каждый раз, когда видит меня, тут же спеша выйти из комнаты. Она старается, изо всех сил старается делать это ненавязчиво, но я вижу её насквозь. После того раза, как я её едва не убил, она стала бояться меня до смерти, и из-за этого Орион уже четвёртую ночь подряд закрывает дверь их спальни с наступлением заката. Лишь делает вид, что всё в порядке. Интересно, почему он до сих пор не выставил меня за порог? Зачем занялся поисками Евы? Когда я показал ему портрет сестры на розыскной листовке, он только нахмурился и через несколько минут раздумий написал сразу с десяток писем разным людям, сказав, что попросит помощи у знакомых. Мне оставалось только сидеть тихо и ждать, когда кто-нибудь ответит. Хоть кто-нибудь... Это ожидание сводит меня с ума. Нужно отвлечься, заняться чем-то, но не сидеть на месте. Но как теперь резать эти яблоки без ножа? Смотрю на свои руки, на руки брата, на корзину за его спиной, из которой выглядывает уголок распечатанного письма. И Орион, проследив за моим взглядом, хлопает себя по лбу, мгновенно выуживая конверт и протягивая его мне:
— Едва не забыл! Только что пришёл ответ от Зехеля, он говорит, что в Доминионе пока тихо. Никто не приезжал. Яблоки я сам порежу, расслабься. Вот, так нормально? — Орион не смотрит на меня, пока я читаю сухие строчки, в которых говорится, что некий Зехель обязательно поможет. Только протягивает несколько кусочков на ладони, желая услышать мой ответ.
— Нет, мельче. И кожуру сними — она жёсткая, — откладываю письмо и возвращаюсь снова к готовке. Раз яблоки теперь не моя забота, займусь тестом.
Руки вспоминают все движения, всю последовательность, когда я опускаю их в таз. Секунда раздражения — сколько раз я обещал себе, что никогда и ни за что не буду этим заниматься? — и кажется, что я вот-вот услышу смех Ирэны: «Правильно, правильно. Сильнее, помни его как следует!». А Орион чистит яблоки, старательно снимая кожуру и тут же её съедая, запивая чаем из сиреневой фарфоровой кружки. Остатки сервиза я привёз в Беркель, так и не уговорив себя выбросить их. Вальтер ведь зачем-то его вытащил из трактира... Но вот мысли возвращаются к тому, о чём мы говорили, и я вспоминаю, что хотел спросить.
— Что до Доминиона: оно ведь закрыто от всего мира, это чёртово княжество, так? — поднимаю взгляд на брата, и тот только вздыхает, неохотно отвечая, словно боится сказать лишнего.