***
— Здравствуй, Ева, — привычно прикасаюсь к Стене, всё так же ощущая только безразличное тепло, и не могу удержаться от усмешки, горькой, насквозь пропитанной фальшью.
Уже четыре года так. Изо дня в день я прихожу сюда, чтобы попытаться, вновь и вновь постараться найти хоть малейший отклик. Но каждый раз, каждый день — неизменный тёплый ветер и тихое, едва заметное гудение пронзительно белой Стены, которая не впускает меня, несмотря на все мольбы, на все крики. Я знаю, что Ева там, знаю, что она слышит меня. Рвётся ли она ко мне так же, как я к ней? Ждёт ли она меня так же, как я жду встречи с ней? Сколько раз я задавал себе этот вопрос?
— Ещё не надоело? — уже привычный голос сзади, мне даже оборачиваться не нужно, чтобы понять, что он снова здесь. Чёртов чистильщик.
— Опять ты здесь. Снова скажешь, что мы сами виноваты?
— Я буду говорить это столько, сколько нужно. Пока до тебя не дойдёт, — он приближается и, с ненавистью глядя на Стену, фыркает. — Но ты ещё можешь заслужить прощение. Я ещё жду, как ждал когда-то твоего отца. Он был настоящим упрямцем, прямо как ты. Но, может быть, хотя бы ты меня послушаешь, а?
— Я ни за что не предам мечту отца. Ни за что! — перевожу взгляд на Кевина, а тот только усмехается, склоняя голову набок.
— Даже зная, что этой мечтой отречёшься от Немезиса? Одно предательство ещё можно простить, но если ты и дальше будешь следовать своей клятве...
— Не предавали мы никого! Мы всего лишь хотели исполнить мечту дорогого нам человека, вот и всё, — пытаюсь выдержать взгляд Кевина, а на дне его зрачков плещется всё больше злобы. Не могу. Тяжело. Смотрю на правую ладонь, на которой остался широкий светлый шрам, и пытаюсь вновь сжать кулак, чтобы отвлечься. Бесполезно. Пальцы больше не двигаются. А Кевин, ни капли не изменившийся с того дня, как появился в моей жизни, вдруг усмехается. Уже привычно-издевательски, будто угадывая мои мысли. И он исчезает прямо на глазах, тает, растворяясь в воздухе, чтобы появиться завтра, послезавтра, чтобы прийти ко мне в кошмарах.