— Что ты такое, чёрт возьми?
«Я — это ты, Ева. Другая Ева. Чувствуешь? Я ни за что не причиню тебе вреда! Я не собираюсь забирать тебя, не нужно бояться!»
— Тогда почему ты пыталась убить меня во сне?
«Я никогда такого не сделала бы... Это всё твой кошмар».
— Точно?
«Клянусь тебе», — она, протирая воспалённые глаза, всхлипывает и улыбается, и мне ужасно хочется ей поверить. Потому что второе сердце, бьющееся в моей груди, начинает биться с моим собственным в такт. Это успокаивает, и я верю ей, это девушке-отражению, которая смотрит на меня с отчаянной надеждой и нежностью. Она вдруг становится на меня совершенно не похожей, вдруг выглядит живее, чем я сама. И некстати вспоминается фарфоровая кукла, подаренная мне когда-то отцом. Драгоценность из Эрии, моё сокровище, которое я оставила на могиле Яна одиннадцать лет назад. У той куклы было такое же выражение лица, как у отражения сейчас. Я даже помню её имя. «Ева» на наречии эрийцев. Ив.
— У тебя есть имя? — придвигаюсь чуть ближе, и она, всхлипнув, качает головой. Другая Ева. Кукла из Иремарии... — Я буду называть тебя Ив.
«Странное имя», — отражение усмехается и смотрит на меня с недоверием. — «Но мне нравится».
И я не могу сдержать смеха на грани кашля, подбирая одеревеневшими руками одеяло и медленно перебирая ногами по направлению к кровати. Так значит, вот оно, моё проклятие! То, что я принесла из Забытого Города. Вторая я. Она не хочет меня убить, она не причинит мне вреда! Как хорошо. Чувствую облегчение и, резко ослабевая, не могу удержать равновесия. Чёрт, только не падать!..
— Осторожно, покалечишься ведь, — недовольное бурчание над ухом, и кто-то поднимает меня на ноги. Не вижу лица — не могу повернуть голову, но почему-то резко останавливается сердце, запнувшись. Знакомое чувство. Знакомый голос: чистильщик с пронзительно голубыми глазами и неестественно добрым голосом. Это тот самый, из поезда. Опаздываю с реакцией всего, кажется, на долю секунды, и почти нежная поддержка мгновенно превращается в тиски. Чистильщик лишь хохочет в голос, а его напарник качает головой, когда я пытаюсь вырваться, превозмогая собственную слабость. Тщетно. Хочу закричать, позвать на помощь, но мне зажимают рот и нос, не позволяя даже вздохнуть. И грудь сжимают невидимые тиски, вот только вместо страха я чувствую почти усталость. Мимолётный звон, и мужчина, запрокинув мою голову почти до хруста, больно вцепившись с волосы, машет перед носом медальоном, сорванным с моей шеи. Я едва могу различить его слова из-за шума крови в ушах.
— Давно не виделись, девочка, от которой пахнет коньяком. Мы за тобой давно гоняемся, Белая Ведьма. Я был очень удивлён, когда увидел этот медальон у тебя. Похищенный герб княжеской семьи Доминиона, снятый с тела Князя Альберта, которого убили два года назад. И ты так просто ставишь это на кон, как недальновидно! Давно я тебя искал, Белая Ведьма!
— Что вы несёте?.. — голос срывается не то от удушья, не то от боли. Чистильщик лишь театрально строит расстроенное лицо.
— О небо, неужели мне придётся освежить тебе память? Говорят, что князя убила седовласая женщина — на месте убийства были найдены волосы. Всё сходится. Долго мы тебя ловили, Евангелина, тебе каждый раз невероятно везло: ты исчезала перед нашим носом раз за разом! Скажи «спасибо» Ризель Руфф, благодаря её глупости и наивности мы до тебя наконец-то добрались. Вы так опрометчиво пошли с ней, вас поймать было настолько просто, что это было даже скучно! Однако отдельную благодарность хочу выразить за развлечение с поездом. Ваше исчезновение меня позабавило, тебе почти удалось сбежать от меня снова! Но увы, удача от вас отвернулась. Какое у тебя последнее желание?
Слышу, как щёлкает затвор нейтрализатора, и чистильщик с пронзительно голубыми глазами разрывает мою рубашку, поднося иглу с ядом к коже. А я даже не могу пошевелиться, не то чтобы отбиться и попытаться вывернуться.
— Что, ничего не хочешь попросить? Бывает. Слушай, Марк, а что будет, если поставить укол не в шею, а в грудь, поближе к сердцу? Проверим?
— Чёртов экспериментатор... — второй мужчина морщится, и меня на мгновение одолевает надежда, которую он разрушает одним взмахом руки. — Делай что хочешь, только быстро!
Чёрт подери, нет! Но кожу пронзает едва заметная боль, мгновенно разрастающаяся, разливающаяся по венам. Кажется, что в меня залили огонь: всё тело начинает ужасно гореть. Из глаз брызжут слёзы, и я кричу, разрывая и без того больное горло, мечусь по полу, пытаясь избавиться от огня, и слышу над головой только смех. А потом шум, треск дерева, топот множества ног и лязг металла. И очень знакомый голос, зовущий меня фальшивым именем. Вижу расплывчатое лицо Риана, который, открывая рот в немом крике, трясёт меня за плечи. Его ладони холодные, они остужают горящее тело, но уже поздно. И я, рассыпаясь сожжённым прахом, проваливаюсь в никуда. Кажется, брат что-то кричит. Неважно.
Уже неважно. Ведь мне больше не больно. Прости меня, Риан, но я тебя больше не слышу.