***
В пронзительно белой палате до страшного тихо, и мне едва удаётся держать себя в сознании. Почти умоляю себя не заснуть, но успокоительное, которое мне вкололи, заставляет глаза закрываться. И мерное тиканье настенных часов, под которое я не могу не подстраиваться, убаюкивает. Когда я очнулся? Сколько времени прошло с тех пор, как меня заставили уснуть? Мне страшно засыпать вновь. Я боюсь хоть на минуту покинуть эту реальность, чтобы потом вернуться и узнать что-то страшное. Боюсь своих снов, в которых Ева обязательно умрёт, ведь едва успел в последний раз выбраться из того ночного кошмара. И поэтому, вновь и вновь сжимая кожу на руках докрасна, впиваясь огрызенными ногтями в ладони, я не позволяю себе отключиться.
— Мистер Рештер? Вы в порядке? — голос Миранды слышно до того, как глаза замечают, что стерильно-белая дверь на фоне стерильно-белых стен двинулась. Женщина-врач с чуть растрёпанными волосами и дрожащими руками делает неуверенный шаг навстречу, опасаясь, что я на неё брошусь, но мне совсем не хочется даже думать об этом, я точно знаю, что это невозможно: в запястье врезается браслет наручника. Мне остаётся только кивнуть, чтобы не спугнуть и так напуганную женщину.
— Та девушка, она... — Миранда замолкает, прочищая горло, и я чувствую, как всё внутри скручивается в тугую пружину. Даже несмотря на успокоительное, я вот-вот потеряю сознание от волнения. И голос дрожит, но женщина меня прерывает: — жива. Но случилось кое-что... Идёмте.
Она отстёгивает наручники от спинки прибитой к полу кровати, и я послушно следую туда, куда она указывает, даже не думая сопротивляться. Ноги подкашиваются, когда я вижу Еву, и из глаз льются слёзы, что-то внутри надламывается, когда я касаюсь ладони сестры.
— Ева... — наклоняюсь ближе и вижу, что её лицо безмятежно, даже ресницы не дрожат, как это обычно бывает во сне. И лишь спустя некоторое время приходит осознание: что-то не так. Дёргаю сестру за руку, и та безвольно падает на одеяла, застывая. Трясу её за плечи, сжимая кожу докрасна, отчего голова дёргается из стороны в сторону, но глаза всё так же остаются закрытыми. Почему она не просыпается? Почему я не слышу её дыхания?!
— Мистер Рештер!.. Успокойтесь, она в порядке. Видите? — женщина перехватывает мои руки, отрывая от плеч Евы, и подносит их к её шее. Раз, два, три. Медленно, почти незаметно, но её сердце продолжает биться. Так спокойно, умиротворённо. А моё едва не остановилось. Прижимаю безвольную руку Евы к лицу и не могу удержать вздоха, перемежающегося с дрожью. Жива. Это главное. И Миранда за моей спиной оседает на стул в изнеможении.
— Мы сделали всё, что могли... Остаётся только ждать её пробуждения.
— Сколько времени уже прошло?
Лекарь не отвечает. Я жду, долго жду её ответа, но его не следует даже спустя несколько минут. И мне ничего не остаётся, кроме как задать вопрос снова. Уже не надламывающимся голосом, который вот-вот сорвётся на шёпот.
— Сколько времени она спит?
— Пульс есть, дыхание ровное, однако не просыпается уже шестьдесят четыре часа. Не могу сказать точно, что с ней, но...
— Шестьдесят четыре часа?! Это же почти три дня! Это ненормально, Миранда!
— Знаю! Поэтому и говорю, что это, возможно, кома.
Внутри что-то обрывается, и я не могу понять, что чувствую: облегчение или боль? Но с губ срывается неопределённый вздох, и пальцы лекаря на моём плече сжимаются чуть сильнее.
— Это поправимо. Когда-нибудь она очнётся, — женщина качает головой. Она уже поняла, что до меня дошёл истинный смысл её слов. Ведь чем дольше Ева будет спать, тем меньше у неё будет шансов проснуться — это ясно и совершенно логично.
— Вы ведь сможете сделать что-нибудь?
— Смогу. Договор всё ещё в силе, мистер Рештер, — эти слова больно ударяют по сознанию, и я вижу, что Миранда смотрит на меня вовсе не с жалостью и боязнью. Она ждёт, когда же я, наконец, приду в себя. Она права. Хватит бессмысленных слёз и отчаяния.
— Тогда полагаюсь на вас, Миранда, — и женщина, на мгновение поколебавшись, кивает, делая шаг назад, давая понять, что мне следует уйти.
— Деньги приносите по этому адресу — их буду забирать либо я, либо Дик. И не задерживайте. Вашу сестру мы перенесём в отделение душевнобольных: там её никто не побеспокоит, и туда точно не придут чистильщики, поверьте мне. Недавно скончалась одна девушка примерно её возраста, страдала шизофренией и склерозом. Сирота. Думаю, вашу сестру можно определить под её именем, пока смерть не была зафиксирована.
— А труп?
— Это уже не ваша забота. Ваше дело, мистер Рештер, пять тысяч нитов, и чем быстрее, тем лучше, — Миранда запирает палату и, кивнув мелькнувшему неподалёку Дику — тому самому дежурному, рукой указывает мне на выход. Мне ужасно хочется плакать, когда эта женщина поднимает ладонь, прощаясь со мной, стоит мне обернуться на крыльце лечебницы. Пусть так, пусть продажным врачом, но Ева оказалась спасена.
Сестра жива. Остальное неважно. И эти чёртовы пять тысяч нитов — ерунда. Я их достану во что бы то ни стало. Сделаю всё, что от меня зависит.