В пропахшем дымом, лекарствами и болезнью доме, в котором мы скрывались, когда-то жил знакомый Ллойда — безногий старик, умерший несколько лет назад. Старший наёмник выдал себя за его родственника из Эрии, чтобы получить хоть малейший шанс добраться до крыши над головой. Он был уверен, что вести расследование нужно на одном месте, желательно в одном из жилых домов. Ведь подвалы опасны — их регулярно проверяют патрульные. Это в Портрии нам повезло найти почти заброшенную деревню, а здесь, в Виндельхельме, таких не оказалось — слишком маленькое княжество, в котором всего одно поселение. Столичное.
Ллойд был очень убедителен, когда изобразил ужас, узнав, что старик мёртв. Вряд ли ему это не было известно. И соседи поверили ему, они не смогли отказать мужчине, когда он попросил их позволить ему жить в этом доме, чтобы разобраться в причинах смерти старика. Судьба словно благоволила нам — наёмник действительно оказался похож внешне на хозяина дома, будучи типичным эрийцем. Ллойд с головой ушёл в расследование, то сутками пропадая непонятно где, то безвылазно сидя в одной из комнат. Он делал всё в одиночку, в то время как Коро получил приказ не высовываться. Заняв этот дом, мы могли лишь молиться, чтобы соседям не пришло в голову проверить правдивость легенды. Ллойд обеспечил себе возможность выходить куда-то и в полную силу вести расследование. А нам — укрытие, и мы не могли подвести его.
За то время, пока мы были в Портрии, я почти привыкла к вечному холоду, сырости и щелям в стенах заброшенного полуподвала. Мне уже слабо верилось, что когда-то я жила в нормальных домах, спала на тёплых кроватях, а не на куче тряпья. А теперь всё начало налаживаться, несмотря на то, что я оказалась заперта в четырёх стенах вместе с Коро, к которому уже почти привыкла.
— Чёрт, этого не может быть! — голос Ллойда разрезает затхлую тишину дома, заставляя меня очнуться от бессмысленной апатии. Потускневшее от однообразия и бездействия сознание уже не справляется с каждодневным пустым ожиданием. И вскрик наёмника будто пробуждает его, а в груди разгорается непонятная радость. Что-то новое.
Мужчина начинает ругаться, а после и вовсе взвывает. Я подскакиваю на месте и, с трудом поднимаясь после долгого сидения, спешу к нему. Коро тоже двигается к напарнику, отложив потрёпанную и местами подгоревшую книгу — он выглядит почти счастливым, ведь целый месяц вынужден был сидеть здесь безвылазно — Ллойд запретил нам обоим покидать это место. Нам с Коро ни в коем случае нельзя было позволить, чтобы нас увидели. Хвала небесам, что окна этого дома выходят не на оживлённую улицу, а на конюшни.
— Что случилось?
— Я нашёл начало. Девочка, — он даже не оборачивается, когда протягивает мне один из листов и перо, — быстро напиши мне своё имя, имя отца, возраст и дату рождения, — от его тона по спине бегут мурашки, а ладони становятся влажными. Я, не споря, быстро пишу на желтоватом листе крупно, размашисто, чтобы не дрожала рука:
«Евангелина Харнетт, 20 лет. День рождения — 21 июня 1149 года. Отец — Ян Харнетт, погиб 11 лет назад в возрасте 38 лет», — Ллойд, мгновенно вырвавший записку из рук, стоило лишь затихнуть скрипу пера, пробегает глазами по немного кривым строчкам, после чего стонет:
— Этого быть не может. Чёрт, во что я ввязался?! — эриец хватает себя за волосы, сжимая виски побелевшими пальцами, а Коро, испуганно глядя на напарника, закусывает губу — он сгорает от нетерпения. — Граф Янус Гарнен — это он всё начал. Он скрывался под именем Яна Харнетта. Посмотри на неё, Коро, ты был прав, когда говорил, что видел её лицо... Как мы с тобой раньше не поняли?! Возраст, внешность — всё совпадает. Это она, Коро. И медальон тоже. Вот откуда он у неё. Она не Белая Ведьма, но... — Ллойд переходит на эрийский, торопливо объясняя что-то напарнику. Фотография? Успеваю уловить одно слово среди сбивчивого потока. Секунда, и взгляд цепляется за чуть серый уголок потёртого фото среди кучи исписанных листов. Кажется, именно это письмо Ллойд получил сегодня утром. Мгновение, и я оказываюсь прикованной к изображению. Мужчина и женщина на фото улыбаются, держась за руки, а на груди обоих висят такие же медальоны, как тот, что подарил мне Риан.
Не понимаю. На фотографии изображена я. Эта женщина моя точная, чёрт возьми, копия! Нескладная фигура, крупные черты лица и нос с горбинкой, высокий лоб с неровной линией убранных назад волос. Есть лишь одно отличие: эта женщина не альбинос. Она Княгиня Доминиона.
— Подождите, — мне больно говорить, но даже шёпот сейчас кажется криком. — Подождите. То есть, я княжна Доминиона, да? Незаконнорождённая или?.. Объясните мне!
— Девочка, это очень непростая ситуация, — Ллойд настойчиво тянет за край карточки и сразу передаёт её Коро.
— Плевать! Просто объясните мне. Ведь если этот медальон... Мне просто нужно попасть в Доминион, верно? Там я смогу во всем разобраться, верно?!
Тесно. Очень, очень тесно. Мне мало воздуха, я не могу дышать. Ив пытается захватить контроль. Впервые Ив пытается потеснить меня, заставляя замолчать, забыть, отбросить все мысли.
— Всё не так просто. Всё гораздо, гораздо хуже, чем в деле Белой Ведьмы. Теперь если мы попадемся Доминиону, нас ждёт лишь эшафот. Мы узнали слишком много.
— Эшафот? Тоже?.. — я не понимаю. А перед глазами пролетают картинки-воспоминания: отец, читающий письма с улыбкой на губах, объятые пламенем комочки бумаги в камине, незнакомые люди в нашем доме. И брат, который выбрасывает ключ от кабинета Яна в море.
Мои руки слабеют, сознание на секунду мутнеет, и в следующее мгновение спёртый воздух вихрем врывается в грудь, разгоняя по венам адреналин. Теперь мне ясно, почему погиб Ян, почему Риан настоял на том, чтобы уйти из Иремарии, почему мы не могли задержаться где-то более чем на год. Он всё знал. Риан всё знал и молчал. Нет. Он нёс это бремя на своих плечах, неустанно защищая меня.
Я впервые ощущаю себя настолько ничтожной. Всё: и смерть Яна, и поломанная жизнь брата — всё это из-за меня. Ллойд наклоняется ко мне ближе, прижимая меня к своему плечу, и я начинаю рыдать. Отчаянно, беспомощно, впервые, кажется, так обессиленно.
— Пожалуйста, скажите мне правду.
Но они не отвечают. Ни Коро, ни Ллойд ничего не отвечают мне, лишь отводят взгляд. Но не отворачиваются от меня.