***
Мы бежим к уже отходящему составу, задыхаясь. Опаздываем. Пока наёмники пытались меня замаскировать, пролетело слишком много времени. Теперь мне постоянно придётся скрывать не только имя, но и облик. Как и эрийцам. Сколько же проблем...
— Чёрт, мы не взяли билетов. А опять махать удостоверениями не получится! — Ллойд сокрушённо качает головой, а Коро, отбрасывая полы неудобного плаща в сторону, хмурится и начинает оглядываться в поиске решения, отпуская мою руку, позволяя выглянуть из-за его плеча. Проснувшееся сознание, очнувшись от апатии и глотнув свежего воздуха, требует движения. И мне мало, чертовски этого мало. Нужно больше чувств, эмоций. Взгляд скользит по прохожим, и уже подзабытое чутьё просыпается. В голове, разгоняясь, начинают носиться мысли, расчёты, вероятности... Сейчас! Коро оборачивается на чей-то вскрик, и я, подавшись вслед за ним, тут же оступаюсь, лечу чуть вправо, сбивая несколько человек.
— Ельезар! — наёмник, на мгновение отвлёкшийся, бросается ко мне, а люди, поднимаясь, начинают ругаться. Вновь и вновь принимая меня за бродягу. Да... Это то, что нужно. Но этого мало. Коро мне ни за что не позволит больше.
— Простите, но нам надо спешить, — наёмник, до боли сжимая плечо, отчего на глазах появляются слёзы, оттаскивает меня в сторону и шипит уже по-эрийски, шипит зло, нервно: — что ты делаешь?! А если бы тебя узнали?! Бегом в поезд! — и, разозлившись, толкает меня, словно действительно презрительно морщась. А может быть, продолжает мой спектакль беспробудно пьяного нищего перед теми, у кого я отняла кое-что ценное?
Едва мы только вскакиваем в тамбур, едва Коро вновь собирается что-то сказать, я немедля протягиваю ошарашенным наёмникам желтоватые бумажки с ярко-синими полосами контроля. И в груди расползается чувство удовлетворения. Слабое, едва заметное, но на фоне апатии почти яркое. Почти как в казино. И губы сами растягиваются в улыбке, такой, за какую меня постоянно ругал Риан.
— Откуда? Неужели?.. — во взгляде Ллойда, обычно тусклом и сдержанном, явно читаются нотки недоверия и восхищения. И, кажется, он смотрит на меня как-то по-другому. Ищет что-то в моём лице.
Мы с Рианом тоже почти никогда билетов не покупали. Либо воровали у зазевавшихся пассажиров, после чего несколько раз обменивали, чтобы запутать следы, либо отыгрывали, если попадались азартные или излишне самоуверенные люди. Хотя и играли-то мы всегда нечестно, имея в рукавах по лишней колоде. Лишь несколько раз мы, слишком уставшие, утомлённые, уходя из очередного захолустного княжества, отдавали положенную сумму за два билета и оставались одни на станции, глядя в чёрную дыру вечно холодного тоннеля. В такие моменты в груди зарождалось чувство сродни тоске. Почему же сейчас я испытываю нечто подобное? Я ли это?..
Уже вечером, когда сознание, вновь остыв, вернувшись к бессмысленному и бесконечному ожиданию, почти задремало под убаюкивающий стук колес, когда свистящий ветер за окном вдруг начал напоминать шум прибоя, а нос защекотал уже позабытый запах морской соли, смешанный с нотками солнца, Коро, до этого игравший с Ллойдом в карты, вдруг поднял голову. И, нарочито спокойно встав, начал трясти меня за плечо, возвращая к реальности.
— Ллойд, что-то не так, — его голос звучит в купе непривычно громко, хотя кажется, что мужчина говорит сдавленно. Действительно: ни ветра, ни стука, ни легкой тряски. Только звенящая тишина, становящаяся гуще с каждой секундой, и приглушённые обеспокоенные голоса редких пассажиров, которые начинают выглядывать из своих купе, ходить по коридору и звать проводника. Оглядываюсь и понимаю, что здесь слишком темно — тусклый ночник не справляется, жёлтый свет не может разогнать черноту. Потому что белого света нет. Длинной и яркой лампы тоннеля, проносящейся за окном, нет.