— Что ты делаешь?
— Загадываю желание. Ты не знал? На падающую звезду можно загадать желание, и оно обязательно сбудется, — её голос звучал так, словно она была твердо убеждена в собственных словах. Я не смог сдержать улыбки, от которой с лица Евы сползла уверенность, сменившись привычно-тусклым непониманием. А я, сложив ладони ракушкой, как учил отец в далёком детстве, задрал голову ещё выше и, содрогаясь от мороза, прокричал в самое небо, специально издеваясь:
— Хочу согреться!
— Эй! — лицо Евы вытянулось, и она едва сдержала смешок, изо всех сил стараясь смотреть на меня сурово. — Не такие глупости. Желание не сбудется, если его озвучить. Ты должен загадать его про себя...
— Тогда какой в этом смысл? Про себя я могу загадывать хоть по сто желаний на дню — меня никто не услышит, — я изо всех сил пнул какой-то камешек и начал следить взглядом за его полётом. А Ева молчала, ничего не отвечая, и камешек уже остановился, упал куда-то в сугроб, и я уже успел отправить в полёт ещё несколько таких же... Я ждал, когда всё это закончится. Я хотел спать.
— Эй! Смотри! Ну же, смотри! — внезапный вскрик напугал меня, и я, не понимая, что происходит, резко задрал голову, на мгновение испугавшись. Снег словно зажёгся изнутри, на небе засияло море света и золотые звёзды. Я оторопел. Разноцветные вспышки, тонкие полосы, разрезавшие ночную мглу и яркая, неестественно большая луна. Завороженный этим зрелищем, я не мог дышать, боялся пошевелиться или хотя бы моргнуть. Я забыл про холод, забыл про сон. Горло больше не ныло от мороза, лёгкие не обжигал ледяной воздух. Мне казалось, что мы куда-то падаем, будто исчезла опора под ногами, и мы сами – звёзды, которые летят вниз. И мы летели, разрезая мглу ночи, летели, оставляя после себя полосы огня, пламя надежд. Мы сгорали, чтобы люди, смотря на нас, загадывали желания и верили.
— Это прекрасно, да? — чей-то голос, и рядом со мной вдруг оказался совершенно другой человек. Третий. Он взял меня за руку и, на мгновение сжав свои ледяные пальцы, прошептал: — загадай желание.
Меня на мгновение захлёстывает страх, и весь мир рушится прямо на глазах. И гаснут одна за другой звёзды, расплывается образ Третьего... Как же больно. Моя голова!
— Реино? Ты слышишь меня, Реино? — голос Евы рушит мир звёзд окончательно. Я открываю глаза, превозмогая пульсацию в висках, и в уши врезается стук колёс. Поток горящих звёзд перед глазами и седые волосы Третьего превращаются в пронзительно-белую лампу тоннеля. Нет, прошу, не ускользай! Я же едва-едва увидел твоё лицо!..Пытаюсь вспомнить вновь, изо всех сил схватить этот образ, но он растворяется, обрушивая на меня ужасную головную боль. Словно виски сжимают с огромной силой. Когда я уже смогу, наконец, жить без этих чёртовых таблеток, которые глотаю пачками, лишь бы не выкатились из орбит глаза?
Ева, глядя на меня с жалостью, молча подаёт стакан воды, а мне не сразу удаётся даже сделать глоток. Лампа тоннеля превращается из нескончаемой ленты в череду длинных полос. И замедляется стук колёс, а сердцебиение — наоборот, учащается.
— Мы приехали, Реино! — счастливый вскрик Евы смешивается с гудком, оповещающим о прибытии, и до меня не сразу доходит, что происходит. Но в голове вновь звучит голос Третьего, его шёпот, чтобы я загадал желание, и тело само подаётся вперёд. Вот почему ты пришёл ко мне, показался мне так чётко! Ты здесь, в Тристане? И, быстрее выбегая из вагона, спрыгивая вниз, я тяну руки вверх, помогая Еве спуститься. А по спине чей-то пристальный взгляд. Вот оно. Где? И взгляд скользит по толпе, мне становится немного трудно дышать. Нет, я задыхаюсь.
Время останавливается, и реальность меркнет, став серой, почти неразличимой. Голос Третьего звучит в моей голове уже совсем чётко, ясно. И я почти вижу его лицо. Ещё чуть-чуть!..
— Ну же, где ты? Покажись!
— Смотри, альбинос! — чей-то тихий, такой далекий вскрик, и я машинально поворачиваю голову вместе с десятком людей. Красный. Взгляд резко останавливается на одном-единственном цветном пятне в этом месте. Нет, не просто красный. Кроваво-красный, как платье Евы, когда она сказала, что это вульгарный цвет. Алые-алые глаза среди серой реальности. У меня перехватывает дыхание, земля уходит из-под ног, а в голове взрывается, сметая все мысли, звенящая тишина. Сейчас здесь только я и этот человек, этот парень-альбинос, в глазах которого плещется безумная боль, смешанная с радостью. Я не могу выдержать его взгляда, но всё равно смотрю, не отрываясь. И сердце тянется к нему, к этому странному человеку, нещадно обрывая все связи с действительностью, мне кажется, что я схожу с ума, что я будто покидаю это тело. Третий. Это он.
— Альбинос?
Я хочу вспомнить его, поговорить с ним. С ней? Это девушка! Мы так близко, нас разделяют считанные мгновения. Стоит лишь протянуть руку, сделать несколько шагов. А она стоит, не двигаясь. Замерла, будто статуя, будто не может сдвинуться с места, не отводит от меня взгляда. Смотрит так, будто видит насквозь, замечает всё, читает меня. Я её знаю, помню, не разумом, душой помню. Но хочу вспомнить разумом. Голову пронзает боль, и я вновь схожу с ума. Я вижу тысячу людей перед собой, вижу, как один и тот же человек, облачённый в тысячу масок, протягивает мне руку, улыбаясь. Алое платье и след помады на щеке. Растрёпанные короткие волосы и белый плетёный браслет на запястье. Белая кожа и одеяло, укрывающее нас двоих.
Её имя...
— Что произошло? Кто этот парень, ты его знаешь? — мысль обрывается от голоса Евы, на лице которой сквозит беспокойство, граничащее с отчаянием, а после и вовсе страх. Она тянет край моего плаща, но я не могу двинуться с места. — Реино? Что с тобой? Идём отсюда!
— Ева, кто это? — вопрос почти шёпотом, а в глазах альбиноса тухнет неведомый огонёк, она вся будто угасает. Шаг, ещё один, недовольный окрик Евы и непроницаемый взгляд мужчины, что оказывается рядом совершенно незаметно, разрушая застывшее время:
— Полегче, парень, — и беловолосая девушка, одетая как мужчина, исчезает, ведомая им. Последний взгляд, почти угасшая надежда на что-то, и незнакомка, вздохнув, протягивает руку. Тонкое касание, всего мгновение. И слабая фраза, сорвавшаяся на сомневающийся вопрос:
— Мы знакомы?
— Беги, Риан... — едва слышный выдох, и она пропадает. Перед носом хлопает дверь вагона, разгоняя по перрону золотистую пыль. Хлопок, и я выхожу из транса, вокруг снова начинает гудеть толпа, возвращаются краски, звуки. Как она меня назвала? «Риан»?..
Куда она смотрела? Что она имела в виду? Почему я вновь упустил её? Чёрт!..