***
Я проклинала Кевина, который преследует брата. До сих пор. Я просила Коро защитить Риана, умоляла его что-нибудь сделать... Или это была Ив? Кто из нас? Неважно. Просто в один момент после короткой вспышки боли в шее стало почти всё равно. Истерики прекратились, истощённое сознание угасло, и наёмники вздохнули с облегчением, расслабились. Но едва мои глаза закрылись, как начался ад. Я почти ничего не видела, только отдалённо, сквозь дымку сна чувствовала резкие толчки, качку и хриплое дыхание Коро. А когда смогла, наконец, перебороть действие лекарства, которым наёмники меня накачали, когда собрала всю волю в кулак и открыла глаза, увидела, как Коро, обессилев, упал прямо на грязный пол товарного вагона. Он плакал. Беззвучно, без всхлипов, лишь зажимая себе рот до побелевших пальцев. Что произошло?
— Тише... Наёмники прочищают состав. Молчи, прошу тебя, молчи! — эриец, схватив меня за руку, больно сжав пальцы, куда-то смотрит, боясь пошевелиться. Машинально прикрываю рот рукой, чтобы заглушить дыхание, чтобы слиться со стеной — всё на инстинктах, всё это лишь память тела. А в голове каша. Ничего не помню, ничего не понимаю, но одно знаю точно: Коро не врёт. Я слышу голоса, слишком громкие, словно наши преследователи не пытаются скрыться. Они зовут Белую Ведьму, они говорят что-то о проклятой княжне. Запугивают нас? Заманивают в угол? И где Ллойд? Хочу оглянуться, найти черноглазого наёмника хотя бы взглядом, но Коро, не позволяя мне этого, только шипит и увлекает меня за собой. И я бегу, задыхаясь, едва передвигая свинцовыми ногами, еле справляясь с тяжёлым телом и мутью перед глазами. Но вот наёмник останавливается, позволяя мне глотнуть горького воздуха, позволяя немного понять, где я, что происходит. Слышен свист ветра — Коро открыл тяжёлую дверь товарного вагона. Белая лампа на мгновение ослепляет меня, шум — оглушает. Мимолётное тепло, коснувшееся ладони, и стопы с силой врезаются в землю. Я почти теряю равновесие, но Коро тянет мне руку, чтобы я уже привычно за неё схватилась и устояла на ногах. Он что-то говорит, но я не слышу — слишком шумён проносящийся рядом поезд. Стук колёс о стыки рельсов, рёв двигателя и металлический лязг слышен, кажется, в сто раз громче, чем в купе. Здесь, в тоннеле, звуки отражаются от стен, усиливаясь, заполняя пространство...
Кажется, я понимаю, почему поезда не ходят зимой. Это действительно может закончиться катастрофой, особенно на поворотах. Даже сейчас, когда поезд замедлился, стены тоннеля стонут от напряжения. Но Коро не позволяет мне додумать, лишь хватает меня за руку, утягивая в обратную от ушедшего поезда сторону. А не могу оторвать взгляда от состава, никак не понимаю, где Ллойд, что с ним. Но вот Коро вновь подносит рукав к глазам, до ушей доносится сдавленный вздох, и что-то в моей голове щёлкает. Вспомнила. Тогда, после событий на станции Тристана, когда наёмники накачали меня успокоительным, заставив уснуть...
«Ева, очнись!» — отчаянный вскрик Ив в тот момент гулко ударил по вискам. Я не хотела, ужасно не хотела просыпаться, но она не оставляла меня в покое. Её голос не затихал, сколько бы я ни просила её замолчать.
«Проснись сейчас же! Давай же, иначе!..» — она замолкла и вдруг испарилась, исчезла, а в моей груди от её слов завязался тугой узел предчувствия. Что-то было не так. Когда я открыла глаза, увидела удаляющееся лицо Ллойда. Белое, как снег, с пугающе чёрными глазами. Я увидела, как он открывает рот, как кричит беззвучно, лишь шевеля губами:
— Бегите!..
И Коро побежал, не оглядываясь, ни колеблясь ни мгновения. Он успел запрыгнуть на крепление между двумя последними вагонами товарного состава, и поезд, издав протяжный гудок, мгновенно нырнул в тоннель. Даже когда далеко позади послышался дикий вскрик, полный боли, наёмник на него никак не отреагировал, продолжая прижимать меня к себе и изо всех сил держаться на одном месте. Как ему удалось открыть вагон? Как мы оказались внутри?..
Я вспомнила. Ллойда схватили. Доминион добрался до него, и это всё моя вина. Это из-за меня его казнят, ведь наёмники, искавшие нас, говорили обо мне. Я проклятая княжна Доминиона, как же я не догадалась сразу? Почему я не очнулась сразу?
— Ну же, перестань плакать. Ева, всё хорошо, с ним всё в порядке. Мы просто разделились, — Коро, останавливаясь, опускаясь передо мной, согнувшейся пополам от дикой боли, улыбается. Натянуто, насквозь фальшиво — у самого глаза красные. На его висках появилась седина... Лжец. Я видела, своими глазами видела, как Ллойда схватили. И Коро прекрасно об этом знает — ему известно, что я тогда была почти в сознании. Недостаточно, чтобы что-то сделать, но вполне достаточно, чтобы потом вспомнить.
— Почему? Коро, скажи мне, почему именно он? Именно сейчас? — я вновь хватаюсь дрожащими руками за его рубашку, изо всех сил стараясь согреться, успокоиться. Но тщетно. Только слова тех людей, что искали нас в поезде, словно в насмешку громкие, словно они желали, чтобы мы их услышали, раздаются в голове так же гулко, как собственное сердцебиение.
— Я проклята, да? Коро, скажи, я проклята? Это ведь я проклятая княжна, о которой они говорили? Не Белая Ведьма, а именно она... Это ведь то, что вы с Ллойдом узнали, верно?! — но Коро не отвечает. Он пообещал мне не лгать, я помню, он всегда верен своим словам. Поэтому не отвечает. Только смотрит куда-то невидящим взглядом, смотрит вглубь тоннеля, плотно сжимая губы. — Они были правы... Все, кто был мне дорог, исчезли, со всеми что-то случилось. Ян и Ирэна мертвы, брат лишился памяти и рассудка, Ллойда вот-вот казнят... А ты!..
Коро встряхивает меня, почти рыча, почти крича, не сдерживая своей горечи:
— Замолчи! — и, больше ничего не говоря, обнимает. Порывисто, жадно, словно в бессилии хватаясь. Или же позволяя мне вновь плакать навзрыд и сжимать, почти рвать его рубашку?
Ллойд обречён. Его схватили и наверняка казнили прямо там, на месте, на том чёртовом полустанке, где нас нашли. Горячо. Больно. И пронзительно белый свет ламп, такой грязный, измученный и иссушенный, такой лживый в своем сочувствии, придавливает меня к земле. Они правы: я проклята. Судьба забрала у меня всё, всех дорогих мне людей... Остался только Коро.
Сердце сжимается и падает, падает куда-то вниз, раздираемое приступом отчаяния, тело вновь сводит судорога, и с губ срывается отчаянная мольба.
— Коро, не оставляй меня...