Анфиса неодобрительно посмотрела на него и молча убрала водку в буфет. Не хватало, чтобы еще напился и буянить начал, с него станется. Смела крошки со стола, прихватила рюмки и тарелки и, бормоча что-то про Ниночку, ушла на кухню, оставив Афанасия Петровича стенать и охать в одиночестве.
Зинаида вернулась поздно, и Анфиса, караулившая ее у окна столовой, стоя за занавеской, видела, как вышла та из машины и вышел вместе с нею какой-то кавалер авантажный, сперва ручку поцеловал, а потом и вовсе сгреб в охапку, а Зинка только смеялась да повизгивала. В форточку слышно было. Вот бесстыжая!
Афанасию Петровичу Анфиса ничего не сказала, да супруги и без того поругались.
Афанасий Петрович кричал, что не потерпит такого отношения, требовал ответить, где жена до ночи болталась, та лила крокодиловы слезы и клялась, что была у подруги. Афанасий Петрович не верил. Орали до тех пор, пока соседи в стенку стучать не начали.
Вот тогда Афанасий Петрович, выдохнув, без сил упал на кровать и пригрозил подать на развод, а Зинку выгнать из дому в чем мать родила.
Ночью они, конечно, помирились.
– Анфиса Тихоновна! Анфиса Тихоновна! Беда-то какая! Афанасия Петровича убили! – бросилась к Анфисе соседка, едва она вошла во двор.
– Что еще за ерунда? – отмахнулась Анфиса, бестактно отпихнув глупую бабу тяжелой сеткой.
– Да не ерунда! Не ерунда! Милиция у вас сейчас, а тело еще не выносили! А сейчас, наверное, Зинаиду вашу Дмитриевну выводить будут.
– Зинаиду? А ее куда? – Поняв, что соседка не шутит, Анфиса уронила сетки и теперь с ужасом смотрела на красную от возбуждения Анну Сергеевну, мать прозаика Волохницкого.
– Как куда? В тюрьму, это же она его!
– Господи, что за чушь?! Не могла она… Да я утром на рынок шла, все тихо было… – растерянно бормотала Анфиса.
– Да ты беги скорее домой, пока милиция не ушла! А то ведь уйдут и квартиру опечатают, и куда ты?
На лестнице толпились зеваки, в дверях стоял рослый милиционер, Анфиса с трудом протолкалась к своей квартире.
– Вы куда, гражданочка? – преградил ей дорогу милиционер, здоровенный, а на лицо мальчишка совсем.
– Живу я тут, Зыкова Анфиса Тихоновна. На рынок ходила, – коротко, почти по-военному отрапортовала Анфиса Тихоновна.
– Синицын, тут домработница пришла, прими! – крикнул куда-то в глубь квартиры рослый милиционер, подталкивая через порог Анфису.
– Фамилия, имя, отчество, где проживаете? – сурово приступил к допросу кряжистый, похожий на старого бобра милиционер с маленькими въедливыми глазками.
– Зыкова Анфиса Тихоновна, одна тысяча девятьсот второго года рождения. Проживаю здесь же, в этой квартире, только не домработница я, а двоюродная сестра Афанасия Петровича, просто по хозяйству помогаю, – сложив руки на коленях и выпрямив спину, чинно отвечала Анфиса, стараясь скрыть зябкий испуг и волнение. Зинаиду она еще не видела, а была сразу препровождена на кухню.
– Вам это знакомо? – Милиционер выложил на стол перед Анфисой большой нож с широким лезвием.
– Да откуда же у нас такое? С ним же на медведя ходить.
– Откуда вы взяли, что на медведя? – недобро сверкнул малюсенькими глазками милиционер.
– Ну как, я же в глухой деревне росла, леса кругом, так у нас мужики завсегда такой в лес брали, таким и медведя убить можно, если что, – осторожно пожала плечами Анфиса.
– А у вас, значит, такого не было?
– Нет.
– Во сколько вы ушли сегодня из дома?
– В начале восьмого. Мне сегодня на рынок надо было, потом еще в аптеку зашла, вот только вернулась.
– Хозяева ваши уже встали к тому времени?
– Нет, что вы. Афанасий Петрович по средам поздно вставал, у него сегодня заседание в Союзе писателей, так он в эти дни дома с утра работал. А Зинаида Дмитриевна всегда встает не раньше восьми, а то и в девять.
– Значит, когда вы уходили, супруги Зыковы еще спали?
– Ну да.
– Так. Тогда расскажите, за что Зинаида Зыкова убила своего мужа?
– Да не могла она этого сделать, – честно ответила Анфиса. При всей своей нелюбви к Зинке не могла она человека оболгать.
– Не могла, но сделала? – усмехнулся невесело милиционер.
– И не делала.
– А вот соседи утверждают, что сегодня утром Зинаида Зыкова полуодетая выскочила на лестничную клетку с криками «Убили! Убили!», и когда соседи сбежались на ее крики, в квартире посторонних не было, что подтверждает и сама Зыкова, а в кровати лежал Зыков Афанасий Петрович с ножом в груди.