Перед глазами снова пелена из слез, лицо вождя расплывается, а сердце бьется о рёбра рискуя вырваться наружу. Пальцы дрожат— сжать руки в кулаки кажется невыполнимой задачей.
Вождь тяжело дышит, на его лице читается высокомерие и брезгливость, старик будто осознаёт, что остался, как минимум, в дураках, но признавать этого определенно не хочет.
По статусу, как минимум, не положенно.
— Запереть ее, — приказывает он, по видимому считая, что это должно удовлетворить собравшихся приматов. Но, вместо рукоплескания по племени снова плывет эхо негодования. Словно они были бы рады, только если бы моя голова отскочив от тела мячиком полетела по рукам.
— Попробуй только и я сотру всех вас, — с вызовом смотрю себе через плечо, и остервенело кричу, — В порошок!
Стоя на коленях блефую, как никогда. В этом вся я.
На удивление это возымело эффект и племя с нервными охами и ахами пятится назад боязливо взирая на вождя, как на единственного спасителя от жуткой холеры, меня.
Но вождь лишь с нескрываемо разочарованным видом уставился на меня и медленно качает головой.
Он пытается меня пристыдить?
Я решительно тянусь к медальону слепо возомнив, что если мне повезёт, то всем вокруг не поздоровится, но Точо оказывается быстрее— ловко перехватывает мою руку и заламывает назад. И конечно же, не забывает заткнуть мне рот чтобы не кричала от боли, которая кинжалом пронзает половину тела.
Глава 25
Кромешная тьма и звенящая тишина— Сочетание, которое ненавистно мне с самого детства. Жили мы далеко от города, рядом только лес, поэтому каждую ночь все замирало. В буквальном смысле.
Плюс ко всему, почти каждую ночь отключался свет из за неполадок на станции.
Два сенсорных чувства для меня имеют важное, неоспоримое значение. Да, я именно о зрение и слухе, без них мир любого человека теряет свои краски.
И если выбирать, я бы лучше лишилась речевой системы.
Полагаю, что если бы я была немой, меня бы не так это удручало, нежели слепой или глухой.
Вру. Удручало бы, но окружающие были бы только рады, например покойный Мэкхья.
При мысли о нем на языке металический привкус крови, а в сердце пустота. Она на протяжении последних пару дней согревает меня изнутри, не даёт сдаться, вселяет надежду, что я не кисельная масса. Ведь пустоту можно и нужно чем то заполнить.
Поэтому я вынашиваю очередной план побега, но на этот раз моей целью является не просто сбежать, а наказать виновных в смерте ни в чем неповинного человека.
Я преисполнена желанием восстановить хрупкую справедливость.
Цели определённо меняются по мере происшествий, но оно того стоит. Даже ценой собственной жизни. Или все же нет?
Стоит ли мне ворошить прошлое? Я конечно, его ворошу, но отнюдь не сама. Все вокруг живут им.
В воздухе витает удручающие ожидание. И мне лично больше интересно, как долго они так ждут.
Обезумевшие индейцы.
Вот бы племя с землей сровнять!
До боли закусываю губу, хочу выть от того, что мои наполеоновские планы в реальности неосуществимы.
Не могу простить себе слабость.
Как обладая такой драгоценностью, я не имею возможности ею пользоваться?
Вновь и вновь возвращаюсь в лес, к Мэкхьи, что лежит бездыханной глыбой, единственный, кто, пожалуй мог спасти меня.
И пора бы смириться, что его нет, но так пугает факт, что ни одна душа на целом свете не знает о моем существовании.
Мне кажется, скоро и я забуду себя.
Бессилие так и не покидает мое истощенное тело. Кажется, что мои голосовые связки тоже отказываются функционировать.
Поэтому я просто молчу не в силах пошевелить шершавым языком. А что сказать? Звать на помощь бесполезно.
Глупо нарушать тишину, что старательно ограждает от жестокого мира. Закрыть бы глаза и оказаться в нашем маленьком доме, и пусть там тесно и периодами не бывает света и воды.
Я скучаю.
Кромешная тьма.
Звенящая тишина.
Слышу, как кровь в ушах шумит, словно волны на берег приливают.
Я, как то вычитала в медицинском журнале, когда неделями тайком от бабушки готовилась к вступительным экзаменам, что человек вполне может сойти с ума от мертвой тишины. Но это в случае полнейшего вакуума, когда человеку слышен шум циркулирующей по венам крови.
И хоть кроме собственного дыхания и гулкого стука крови в ушах в затхлом помещении ни звука, если хорошо прислушаться за несколько миль слышен легкий шелест листьев и завывающий далеко в горах ветер.
Не мой случай. Определенно не мой.
«Сумасшествие в любом случае, отменяется», грустно решаю я.