Я вглядываюсь в его ошалелые глаза.
У меня определенно дежавю, это же Аскук.
Как назло, я гордо вскидываю подбородок, давая понять, что уж кого- кого, а его не боюсь — силёнок не хватит меня убить.
Но то ли не рассчитав силу, то ли нарочно пытаясь доказать ошибочность моих мыслей, Аскук обжигает лезвием ножа и тёплая жидкость мелкой струйкой катится вниз по шее.
— Только тронь ее, — голос не терпящим неповиновение командует Мэкхья, тщетно пытаясь вывернуться из стальной хватки Точо.
Неудачное падение и нога снова дала о себе знать, вероятно рана открылась и вот уже вся штанина снова сочится кровью.
Но он будто не чувствует боли. Поворачивает голову к Точо.
— Он ранил ее черт возьми, — цедит он.
Ничто не скроется от цепких глаз орлиного охотника. По коже мурашки — он видит в темноте. Это для меня не новость, но каждый раз дух захватывает.
— Пусти ее, — приказывает Точо.
— Но она, — мнётся Аскук, — Мы чуть не потеряли. Доверять бледнолицым нельзя. А Что же делать с двуликими? — сам себя спрашивает, мерзко хихикая, — Только убивать! — обезумевшим голосом вопит он, бурно сотрясаясь от праведного гнева.
Точо в два шага пересекает вигвам.
— Что ты несёшь? — больно сдавливает руку Аскуку.
Нож громким металическим звуком касается земли, а я тем временем стрелой лечу к Мэкхьи.
— Пошёл прочь, не мешайся под ногами, — бесцеремонно выталкивает его Точо.
Мэкхья деланно твёрдо стоит на ногах. Но, все же виновато избегает моего взгляда.
— Больно? — осматриваю его ногу.
Казалось бы ну рана раной, с кем не бывает? А если задета артерия? И вместо незамедлительной помощи…. мы в глухом лесу, где единственная помощь это травы, да коренья и конечно же танцы вокруг костра.
— Нет, — вполне бодро отвечает он.
Нагло врет. Вижу, как пульсирует нога от каждого моего прикосновения.
Он бережно отводит мою руку.
— Прости, Амо, я не уберёг тебя.
Мэкхья устало облокачивается о стену.
Я ничуть не считаю его слабым, наоборот смотря на его бледное, измученное лицо я мысленно молюсь всем Богам тринадцати небес чтобы он был жив и здоров.
Судя по всему, времени у нас очень мало.
— Где вождь? — нетерпеливо обращаюсь к Точо.
— Готовит все для обряда.
— Давайте быстрее покончим с этим уже.
— Не терпится? — нагло ухмыляется.
Вдруг в вигвам влетает взволнованный вождь, энергия бьет ключом из старика, чего не скажешь о нас.
— Все готово? — осведомляется Вихо.
Точо утвердительно кивает.
— А этот бледнолицый что тут развалился? Избавьтесь от него!
Мое лицо удивлённо вытягивается.
Над нами тяжелыми тучами нависает многозначительная тишина, атмосфера накаляется, хоть ножницами режь.
Вождь невидящим взглядом окидывает снова комнату. Бессознательно обращаясь в никуда.
Шепчет:
— Апони… Ты знал Апони?
Не успевает Мэкхья ответить, как вождь зло выплёвывает слова:
— Ни шошонам, ни бледнолицым не место в моем племени. Я приказываю убить его, — скидывает тёмный плащ из шкуры бизона до нелепости вальяжным движением, — мерзкий бледный змей пробрался на чужие земли. Как посмел? Грязная кровь покоя не даёт? — повышает голос, что стены трещат, но все так же не оборачивается.
Не дожидаясь ответа он проходит к левому углу, сгребая головной убор, расшитый чёрным бисером и отделанный струящимися перьями, они плавно переходят в меховой шлейф по всей длине.
Я честно, думала это больше часть интерьера, нежели гардероба.
— Наконец твоё время пришло, — с горящими глазами примеряет исконно индейскую шляпу, — Вы знаете откуда этот роуч? — все так же не поворачиваясь спрашивает он.
Вождь тут же поднимает руку отрицательно покачивая указательным пальцем:
— Никто даже догадаться не сможет.
Вихо явно не в себе. Мы с Мэкхьей переглядываемся, находясь в легком шоке от неоднозначного поведения вождя.
Старый индеец круто разворачивается, на ходу туго затягивает кожаные ленты перьевого венца дрожащими пальцами. Стоит отдать ему должное, выглядят эти перья довольно эффектно свисая чуть ли не до пола.
— Точо, свяжи его чтобы не мешался.
— Нет, — загораживаю его всем телом выставляя руки вперёд, — Я без него не пойду.
Вождь не замечая пререканий скрывается за ниточками бус отделяющих комнату. Точо в свою очередь, невозмутимо выуживает уже заготовленную верёвку.
Мэкхья резко поднимается.