Я оказываюсь на вершине горы, волосы свободно развиваются, будто облако пушистых снежинок.
Как же приятно наконец оказаться свободной!
Я раскидываю руки, словно воздушный змей готовясь взлететь.
Позади меня лазурного цвета озеро, блики солнца меняют оттенок на молочно-голубой. Оно так и манит прикоснуться.
В душе словно вьюн, с неимоверной скоростью разрастается чувство безмерного счастья и благодарности.
Вид североамериканской природы опьяняет своей красотой.
Каждый, даже самый плохой индеец знает это место.
Центр силы шаманов— Озеро Робсон, где свободно гуляют Духи тринадцати небес.
— Амо, — слышу я глубокий согревающий голос. Он эхом отражается на каждом изгибе скалистой местности, — Не покоряйся страху, сила медальона давно в твоих руках. Он по праву твой.
Моя фигура начинает раскачиваться, будто опутанная невидимыми нитями, что тянут то взад, то вперёд.
Впереди пропасть, позади озеро. И там, и там меня ждёт верная смерть.
— А сейчас настало время выбора, — командует все тот же голос.
И не успеваю я сказать и слова— падение, удар о блестящую поверхность и лазурная вода затягивает меня на дно.
*******
Громкий вдох и я распахиваю глаза снова в вигваме. Кажется, Я отключилась буквально на мгновение.
Пытаюсь сморгнуть непрошеные слёзы, что жгут глаза.
Получается! Веки внезапно начинают слушаться. Я чувствую, как энергия горячей волной снова разливается под кожей.
— Пора кончать с ним, на одного бледнолицего в мире станет меньше, — командует Вихо.
Точо послушно кивает:
— Храбрец умирает однажды, трус много раз, — с этими словами он высоко заносит нож и целясь в самое сердце одним резким движением бьет вождя в грудь.
Вихо от неожиданной вспышки боли растерянно открывает рот, но из горла выходят лишь жалкие кряхтящие хрипы. Он смотрит на Точо в немом вопросе, так и не способный понять, что произошло.
Глава 38
Молодой индеец стоя на коленях гулко наперебой взывает к пожалуй самому капризному из духов— Духу Ветра.
— Ты безрассуднее, чем о тебе думают, — звучит густой обволакивающий голос.
Мужчина склоняет голову.
— Он мой, — вытягивает вперёд руку, — талисман моего племени.
— Не твой, — гремит голос, — духи никогда не потерпят, чтобы вор обладал проводником в загробный мир. Тебе это должно было стать очевидным, ещё во время первого обряда посвящения, когда озеро разбушевалось так, что чуть не поглотило тебя.
— Но, я не крал, — возражает он.
— Духи ветра странствуют повсюду— мы везде и во всем. И именно нам подчиняются силы воды, земли и огня. А ты-никто, — будто громом гремит последнее слово и ещё долго раскатывается по нахмурившемуся небу, — Ты не первый человек, кто вознамерился вершить обман, но единственный, кто зашёл так далеко. Вступить в неравную борьбу с силами создавшими тебя! Наглец, — небеса окатили его ледяным потоком воды.
Индеец затрясся, как котёнок.
— За это ты будешь жестоко наказан! — продолжает дух.
Ветер гулко завывает оглушающий потоком снося снег с верхушек гор.
Индеец в страхе пятится назад, будто пытаясь увернуться от невидимого удара.
— Будут мне свидетелями тринадцать небес и девять подземных миров— отныне, духи всех уровней отвернутся от твоего племени, а дух тотема вовсе угаснет, отказываясь защищать, даже от мелких невзгод. Слезами, потом и кровью не смыть твой коварный замысел, что будет стоить честным индейцам их мирной жизни. Они, словно каторжники будут отбывать срок вдали от милости небесной. И каждый, чьё время выйдет на Земле, не попадёт ни на одно из небес, ни в один из подземных миров. Души будут неприкаянно скитаться в вечным небытие.
— Нет, пожалуйста, нет, — обрывающимся голосом взмолился индеец, — как мне искупить свою вину? Я не знал, я хотел лучшего для своего народа. Я мечтал стать достойным вождем и служить во благо Великим небесам, — вознося руки быстро тараторит индеец.
Дух на секунду стихает, а потом заливает пространство жутким гоготом.
— Ты так жалок, что в пору броситься в пропасть пожертвовав собственной жизнью. Но я тебя хорошо знаю, ты и этого не сделаешь, Вихо.
Вихо в свою очередь преисполненный желанием все исправить встает с колен и решительно делает шаг к пропасти. Дух откидывает его подальше от края.
Индеец снова, не отступая устремляется в направлении обрыва, при этом приговаривая:
— Я не позволю чтобы мой народ страдал.
Но ветер оскалившемся зверем снова отшвыривает его. Тяжело дыша он в очередной раз встаёт на колени, ничтожный в сравнении с могущественным духом и дрожа от бессилия: