* * *
Хотя близилось утро, дом все еще был погружен в ночную темноту.
Женщины вошли в прихожую с зажженными лампами, за ними Ион и Прикоп, второй конюх. Несмотря на знаки и просьбы госпожи Деляну, сапоги Иона и Прикопа громко стучали по полу, грозя нарушить сон девочек.
Аника и Профира, тепло одетые, с закутанными в черные платки головами, казались сонными, невыспавшимися.
Дэнуц, бледный, облаченный в синий бархатный костюм с жестким отложным воротником и изящным галстуком, завязанным бантом, рассеянно озирался вокруг. Он то и дело с недовольным видом облизывал сухие губы: по ошибке он налил в стакан с водой слишком много зубного эликсира, и ему пощипывало десны.
Сквозняк задувал огонь в лампах. Сундук с постельными принадлежностями был вынесен во двор. Али вбежал в дом через открытую дверь. Никто его не гнал.
Люди подняли сундук в комнате Дэнуца. В тишине, нарушаемой лишь стуком сапог, тени людей, которые несли сундук, выглядели зловеще.
* * *
На чердаке со старым хламом, при слабом свете свечи, Дэнуц резинкой стирал усы и бороду у куклы. Ничто не изменилось на чердаке с тех пор, как он расстался с Робинзоном Крузо. Тот же запах, тот же покой, те же персиковые косточки, сухие и пыльные.
Энергичные движения резинки вернули кукле ее былую женственность. На подбородке снова появилась ямочка; губы утратили дерзость мушкетерской улыбки, обретя нежность. Только отсутствие локонов еще напоминало о бедах, которые обрушились на ее бедную голову.
Держа куклу за талию, Дэнуц слегка отодвинул ее от себя, внимательно разглядывая. В душе у Дэнуца еще жил ночной сон, и в этом сне присутствовала кукла.
"Жалко, что я ее остриг", - покачал головой Дэнуц.
Во сне кукла была похожа на Монику; кукла, которую он держал в руках, была коротко острижена и не похожа на куклу из сна. Это и было досаднее всего, потому что только теперь он вспомнил, как во сне Бог дал ему куклу, похожую на Монику, и у него как-то странно билось сердце; но никто не знал об этом, потому что ему было стыдно перед Ольгуцей. И Дэнуц со вздохом поместил куклу в ящик с книгами, рядом с Робинзоном Крузо. Кукла в белом шелковом платье, одна среди стольких книг, напоминала принцессу в изгнании. Теперь ее ожидала пыль, как старость среди чужих людей. Дэнуц закрыл ящик.
Ночь для куклы началась вместе с пением петухов, - ночь и бессонница, потому что Дэнуц позабыл закрыть ей стеклянные глаза, которые с грустью поведали ему, почему поцеловал Фэт-Фрумос Иляну Косынзяну, оставшись с ней наедине.
* * *
На почетном месте во главе стола сверкал и шумно пыхтел медный самовар. В его желтоватых боках отражалась столовая, стол с тремя сотрапезниками, комически искаженными и похожими на монгол.
Ожидая, пока у него остынет чай, Дэнуц в задумчивости грыз посыпанные тмином рогалики, только что вынутые из духовки: кухарка встала раньше всех.
Госпожа Деляну рисовала пальцем на скатерти голову сына.
Господин Деляну пил чай с молоком, то и дело проверяя узел галстука. Он был в хорошем настроении. После бесконечно долгих и тихих каникул в деревне, в кругу семьи, его ждал Бухарест...
Машинально взяв со стола бутылку, он налил в стакан Дэнуца слишком много рома... так наливают не глядя, когда за спиной играют музыканты.
- Нет-нет-нет! Это нет!
- Ну почему, Алис? Он взрослый мальчик, что ты, право!
Взрослый мальчик! Эти слова не радовали, а пугали, как черный поезд, который должен был увезти его из дома. В чай с ромом упало несколько слезинок.
Наконец румяная, как цветущая молодость, заря осветила окна дома. Госпожа Деляну встала из-за стола и выглянула наружу.
В полной тишине пыхтел и насмешливо посвистывал самовар, чем-то неуловимо напоминая паровоз.
* * *
- С добрым утром, целую руки!
- А, дед Георге! Вот хорошо! - просиял Дэнуц, увидев его на козлах.
- Дед Георге! - погрозила ему пальцем госпожа Деляну. - Мы ведь договаривались, что ты побудешь дома.
- Так-то оно так, барыня! Только мне что в этом зипуне, что дома - все одно!
Все слуги высыпали на крыльцо. Лошади, стоя на месте, нетерпеливо перебирали копытами. Дэнуц уселся посредине, между господином и госпожой Деляну. Аника и Профира подоткнули с обеих сторон плед.
- Ну прямо князь! - громко воскликнула кухарка.
Дэнуц натягивал кожаные перчатки. Госпожа Деляну с улыбкой наблюдала за ним. Лошади тронулись. Дэнуц помахал на прощание дому и слугам и вдруг увидел на пороге Монику - или это ему показалось? - с распущенными волосами, в слишком широком кимоно, с зажатым ладонями ртом...
Поля побелели от инея; небо было серо-синее; заря на востоке золотисто-красная.
Али мчался следом за коляской. При въезде в деревню пастушеские псы набросились на него. Дэнуц встал во весь рост.
- Мама, смотри, мама! Давай возьмем его в коляску, - попросил он, гладя руку матери.
- Останови, дед Георге!
Али прыгнул в коляску и уселся на плед в ногах у Дэнуца. Лошади снова тронулись. Деревня осталась позади. И каникулы...
Илэ, Илэ,
Здоровила,
Дуб творожный,
Придорожный...
- Какой чистый воздух! - воскликнул господин Деляну. - Как подумаешь о Бухаресте...
- Тсс! Он спит! - шепнула госпожа Деляну, прижимая к себе тяжелую голову сына.
За ворота на прогулку
Вышла ночью дочка турка...
* * *
На одном конце вокзальной скамьи, держась за руки, сидели рядом Дэнуц и госпожа Деляну. Сидя на другом конце, господин Деляну спешно листал пачку вызовов в суд, копии и выписок из дел, слушая объяснения господина Штефли по поводу процесса, дошедшего до апелляционного суда... Господин Деляну требовал от своих клиентов, когда ему приходилось их выслушивать, быстроты и точности - качеств, которых был начисто лишен господин Штефля. Их диалоги были непрерывным столкновением экспресса с товарным поездом.
- Да ведь, господин Йоргу, мне теперь не сносить головы. Как же так?.. Что мне, целый уезд призывать в свидетели?!
- Сударь мой! - ледяным тоном перебил его господин Деляну, подымая глаза от бумаг.
Господин Штефля вытер мокрый лоб и вздохнул.
Госпожа Деляну шепотом беседовала с сыном.
- Напиши маме, как только приедешь... все-все-все, что ты делаешь. Слышишь, Дэнуц?