И она поправила ему галстук и берет.
- Господин Штефля! - произнес господин Деляну тоном, не допускающим возражений.
Господин Штефля почтительно поклонился.
- ...Я пробуду в Яссах до вечера. Сегодня я назначу вам дату суда и просмотрю досье. Вечером вы должны меня ждать у бухарестского поезда. Я вам скажу, что нужно делать.
Среди деревенской тишины перрона, совсем как в театре, прозвенел звонок. Двое крестьян встали со своих мест. Госпожа Деляну поднялась со скамейки. Рука Дэнуца крепко сжала ее руку.
Поезд подошел к перрону, длинный, дымный, зловонный. Вагон первого класса остановился далеко от того места, где они стояли. Они помчались туда. Из окон выглядывали сонные, бледные, неумытые лица.
- Быстрей, - торопил Иона господин Деляну, подталкивая ногой чемодан. Ты что же, не видишь?
Дэнуц проглотил обиду: отец нечаянно задел его ногу.
- Дэнуц, Дэнуц! - звала его госпожа Деляну, идя рядом с поездом, который уже тронулся.
У него едва хватило времени поцеловать протянутую руку.
- Мама, - попросил Дэнуц, вытирая глаза, - не бросай Али, возьми его в ко... в коляску, - крикнул он, уже не видя матери.
На опустевшее железнодорожное полотно села ворона и принялась что-то выклевывать среди мелких камешков.
- Барыня, - сказал дед Георге, поднимая с земли платок госпожи Деляну, - у нас еще кое-кто остался дома.
* * *
Столовая была слишком просторна для молчания втроем за завтраком и обедом; и слишком велика была маленькая гостиная госпожи Деляну для послеобеденного молчания, когда за окном уже совсем стемнело.
- Спать, дети!
Ольгуца и Моника поцеловали ей руку. Госпожа Деляну не пошла их провожать. Они расстались в коридоре.
В комнате Дэнуца была сделана основательная уборка. Дверь со всеми атрибутами русско-японской войны была настежь распахнута. Запах скипидара от свеженатертых полов проникал в комнату девочек, щекоча им ноздри.
Перед тем как начать раздеваться, Ольгуца закрыла дверь. Моника села одетая на край постели, глядя вниз.
- А ты не ложишься спать? - спросила Ольгуца.
- Сейчас лягу.
И усталыми движениями она принялась снимать платье. Ольгуца нырнула в постель. Моника быстрее, чем всегда, прочитала молитву.
- Спокойной ночи, Ольгуца!
- Спокойной ночи, Моника!
Ольгуца задула свечу. Моника долго еще стояла между своей кроватью и кроватью Ольгуцы... Сдерживая дыхание, подошла к постели Ольгуцы.
- Что ты? - вздрогнула Ольгуца, почувствовав слезу на своей щеке.
- Ольгуца, - сказала Моника, прерывисто дыша, - я предала тебя... Я люблю Дэнуца.
- Еще бы. Ты ведь мой друг... И я его тоже люблю.
* * *
Отяжелевший от собственного комфорта, покрытый, словно каплями пота, круглыми фонарями, пахнущий кожей и дымом гаванских сигар, спальный вагон постанывал и поскрипывал, пробегая один километр за другим.
В глубине коридора кондуктор в сдвинутой на затылок фуражке и расстегнутом у ворота кителе, сидя в кресле, занимался какими-то подсчетами, то и дело слюня химический карандаш.
В маленьком купе - № 10-11 - господин Деляну играл в экарте со своим бухарестским собратом. Рядом, на столике, покачивалась бутылка шерри-бренди; два стакана с монограммой компании "Вагон-Ли" тоненько звенели, ударяясь друг о друга.
Перед купе, сидя на откидном стуле, Дэнуц смотрел в окно, прижимая лоб к холодному стеклу. Никто ему больше не говорил: "Иди спать, Дэнуц", или "Как? Ты еще не лег?", хотя давно уже наступил час, когда "дети должны ложиться спать".
- Тут, брат, трудно выиграть!
Стук колес и мунтянский выговор партнера господина Деляну сопровождали мысли Дэнуца.
Паровоз пронзительно загудел. Поезд замедлил ход.
- Приехали, папа! - просиял Дэнуц, увидев у окна остановившегося вагона знакомое лицо господина Штефли.
- Что, брат, тебя клиенты и на вокзале поджидают?
- Да это один болван морочит мне голову!
Не выпуская из рук карты, господин Деляну поднял раму окна, у которого сидел Дэнуц, дал несколько коротких указаний господину Штефле и поспешил вернуться к игре. Потрясенный, господин Штефля остался стоять у окна. Дэнуц не находил себе места... Если бы это было в его силах, он отдал бы господину Штефле и котомку Ивана... Но он не знал что сказать! Прозвучал сигнал к отправлению.
В полном отчаянии Дэнуц вынул коробку с мятными конфетами и протянул господину Штефле. Тот взял ее и стоял, держа коробку в руках и с недоумением разглядывая ее... Поезд тронулся. Дэнуц, высунувшись из окна, долго махал платком начальнику станции, который, наконец опомнившись, бросился за поездом, чтобы вернуть коробку с конфетами.
Когда он скрылся из виду, Дэнуц снова уселся на откидной стул и заплакал, словно начальник станции был единственной и последней радостью за все время его горестного пути.
Какая-то дама, стоя в дверях соседнего купе, видела всю эту сцену. Она подошла к Дэнуцу с плиткой шоколада в руках.
- Как тебя зовут, мальчик?
- Дэнуц! - выдохнул он, поднимаясь со стула.
- Браво! Молодец мальчик! На тебя похож! - подмигнул господину Деляну его партнер, пальцем указывая на идиллическую сцену в коридоре.
...Три мысли мчались сквозь ночь за поездом, в поисках одного и того же путника.
IV
"ДЕД ГЕОРГЕ, ТЫ НЕ РАСКУРИШЬ ТРУБКУ?"
La tante Julie,
La tante Sophie,
La tante Melanie
Et l'oncle Leon*...
______________
* Тетушка Жюли,
Тетушка Софи,
Тетушка Мелани
И дядюшка Леон (фр.).
- Ox, папа! Ты опять фальшивишь! - упрекнула отца Ольгуца, ероша ему волосы ладонью.
Господин Деляну, заглядывая через плечо Ольгуцы в ноты на пюпитре, хриплым баритоном напевал песенку, которую привез из Бухареста вместе со своей хрипотой. Ольгуца аккомпанировала ему на рояле.
- Видишь, папа, ты поешь: си-соль-ми-до, а надо си-ля-си-до. Послушай меня!
И она заиграла снова, насвистывая мелодию и отбивая такт ногой. Господин Деляну подпевал вполголоса, покачивая головой.
- Ну, папа, опять?! Что скажет мама?
Господин Деляну сделал испуганное лицо, как школьник, пойманный с невыученным уроком.
- Почему ты все время спотыкаешься на "дядюшке Леоне"?
- Тайна сия велика есть! - притворно вздохнул господин Деляну. - Я думаю, что тетушка Мелани подставляет мне ножку!
Ольгуца рассмеялась.
- Ох, папа! Если бы ты знал, кто такая тетушка Мелани, ты бы так не говорил!