Дом Сальвестро пощадили, якобы из-за его сочувствия борцам за права, хотя именно это, в свою очередь, заставило кое-кого заподозрить, что он-то и стоит за бунтом. Впрочем, даже при всем лукавстве флорентийских политических нравов, это представляется маловероятным, особенно в свете того, что произошло далее. А именно: непосредственным результатом волнений стало то, что толпа объединилась в общину, Сальвестро был смещен со своего поста гонфалоньера, и на его место был поставлен предводитель восставших Микеле ди Ландо. Несмотря на атмосферу постоянной политической нестабильности, такое положение дел сохранялось в течение двух лет, хотя со временем Микеле ди Ландо начал чувствовать себя все более неуверенно и тайно советовался с Сальвестро относительно дальнейших действий. Чомпи и их союзники об этом прознали и, опасаясь подковерных интриг, ведущих к реставрации старой власти, вышли на улицу, грозя разрушить город, лишь бы не допустить этого. Охваченный паникой, Микеле ди Ландо бросился к Сальвестро Медичи, который предложил объединить усилия и вызвать городское ополчение. Их призыв нашел отклик, толпа сдалась без боя, рассеялась, люди разошлись по домам; бунт закончился.
Но он по-настоящему напугал членов гильдий и владельцев магазинов, как, впрочем, и знать вместе с купцами. Новые гильдии, сформированные чомпи, были распущены, и знать взяла твердую власть в городе. В принципе Сальвестро Медичи и Микеле ди Ландо должны были быть казнены, но в данном случае их всего лишь изгнали из города, имея в виду роль, сыгранную ими в подавлении бунта. Высылка Сальвестро серьезно подорвала претензии Медичи на ведущую роль во флорентийской политике, а также нанесла тяжелый удар по семейному бизнесу, ведь вести дела, будучи в изгнании, совсем не просто.
Со смертью Сальвестро, последовавшей в 1388 году, банковское дело Медичи перешло в руки его кузена Вьери. Политика нового главу дома Медичи не интересовала, все свои силы он отдавал бизнесу, открывая обменные конторы в Риме и Венеции и занимаясь экспортно-импортными операциями через речной порт Пизы. Вьери стал первым из Медичи, чьи деловые успехи вышли за пределы города, и, по словам Макиавелли, «все, кто писал о событиях этого времени, сходятся на том, что если бы у Вьери было больше тщеславия и меньше благородства, ничто не могло помешать ему сделаться князем города». Поскольку слова эти прозвучали сто тридцать лет спустя после описываемых событий, суждениям Макиавелли доверять в полной мере не стоит; так, в данном случае, в стремлении возвысить Медичи, он скорее всего впадает в преувеличение. Однако же следует признать, что политическая честность клана Медичи, верность его членов законному правительству Флоренции явно подвергалась в эти годы серьезному испытанию, каковы бы ни были последующие масштабы их политического влияния. Ровно через десять лет после восстания чомпи в городе вспыхнул новый бунт, на сей раз поднятый popolo magro, в буквальном переводе «истощенным народом», — в отличие от бесправных ремесленников, принадлежащих к popolo minuto, это были полуголодные неквалифицированные люди городского дна. Но когда толпа выплеснулась на улицу, те же самые ремесленники присоединились к ней, громогласно заявляя о своем бесправии. Люди не забыли о сочувствии со стороны Медичи и обратились в престарелому Вьери возглавить их; Вьери вежливо отклонил это опасное предложение. По словам Макиавелли, старик призвал разочарованных просителей «сохранять бодрость, ибо он готов стать на их защиту, пусть только следуют его советам». После чего повел людей в синьорию, где обратился к членам совета с весьма дипломатичной речью. «Он заявил, что не имеет никакого отношения к безответственному поведению толпы, более того, уж коль скоро люди обратились именно к нему, он повел их прямо сюда, пусть предстанут перед силами закона и порядка». Поразительным образом этим выступлением оказались удовлетворены обе стороны: бунтовщики разошлись по домам, а члены синьории поверили Вьери на слово, отпустили его с миром, и не последовало никаких санкций. Тем не менее, несмотря на столь умелое разрешение проблемы, нервное напряжение оказалось для него чрезмерным, и вскоре, под самый конец года, он скончался. С уходом Вьери старшая ветвь семьи Медичи пресеклась.