Древнерусские историки сообщали об использовании метода прижиганий (с помощью горящего трута). По свидетельству Никоновской летописи, в «лето 6970» (в 1462 г. – М.М.) великий князь Василий Васильевич «чаял себе, сухотные болести, повеле жещи ся, якоже есть обычай болящим сухотною, и повеле ставити, зажигаа труд той на многих местех помногу, ид еже и не бе ему никоеа болезни, тогда бо и не чюеше того». Таким образом, был применен общепринятый тогда метод лечения сухотной болезни («яко же есть обычай болящим сухотною»), причем говорится и об использованной методике («зажигая труд той на многих местах помногу»). К сожалению, примененный метод не помог: «Егда же разгнишася раны оны, и бысть ецу болезнь тяжка… Ив той болезни преставися…»[144].
Стоит добавить, что, как отметил еще в начале XIX в. историк медицины В. М. Рихтер, «сие наружное средство (прижигания. – М.М.)… очень сходствуют с введенною после в хирургию моксою и искусственно вызываемыми фонтанелями»[145].
Известный свод древнерусских памятников (оригинальных и переводных) «Великие Минеи Четьи», представлявший собой 12-томный свод ежедневного чтения (по месяцам), ставил своей целью собрать «все чтомые книги, которые в Русской земле обретаются», и действительно включал очень многие древнерусские оригинальные и переводные памятники, главным образом житийные, но также исторического, риторического и иных жанров. Свод называют иногда «первой русской энциклопедией». Его составление относится к XVI в. – оно было начато в Новгороде в 1529–1530 гг. и закончено в Москве в первой половине 50-х годов под руководством митрополита Макария, крупного церковного и культурного деятеля.
В этом своде древнерусских памятников содержится «Житие святаго Андрея, Христа ради юродивого», отрывок из которого («О Феодоре мученице») представляет определенный интерес с историко-медицинской точки зрения. Рассказывается, как екарх отрока Феодора «повеле на древе повесити его, и строгати и мучити его». Отрок «много же зла претерпев, на древе вися; к вечеру снемсше, всадиша его в темницю». В конце концов Феодор возвратился домой, где «вопрашаху его дружина и близоци и родителя, лобызаюше язвы его, глаголюще: что еси слышал, Феодоре, егда на древе висяше и святую сию плоть ногты драху?» И отрок рассказал, что «егда мя повесиша на древе и начаша мя, исперва одва претерпех», к нему приблизились «4 скопци красни велми во одежи беле», причем один держал «медяницю», другой «голек мира», а остальные двое – «полотенца бела яко снег». И вот «рече держащему златой голек: влей семо».
Обратим внимание на дальнейшее: «Яко нача лиати, течаше миро яко видение молниино, и прихожаше ко очима моима и к ноздрема, а ноздрьми по всему телу моему расходящися, яко от воня мира того не чюях страшных болезней, бывающих ми от муки. Един же, намакая платно в медяницю, прикладаше ми к лицю и держаше ми на многы часы, тако сластию воня тоя забыл бых болезни своея.
Паки взимающю тому платно от лица моего, другый стояше готов наложити хотя; и тако пребыста творяща, донележе мучащей мя престаша и со древа сняша». Интересно и такое замечание Феодора: «И лишився воня тоя сладкиа, велми начах тужити: хотел бо бех, да быша мя мучили еще. Бог бо весть, яко тако есть дело то, такоже ум человечьск разумети не может»[146].
Нет сомнений – перед нами документальное и очень точное описание общего обезболивания, того его вида, который впоследствии получил название «ингаляционного наркоза». Поскольку святой Андрей жил в X в. (его «Житие» было написано в конце X в.), то весьма логичным будет считать, что общее обезболивание применялось тогда в медицинской практике, скорее всего – при хирургических операциях. Н. А. Богоявленский, комментируя этот факт, прямо пишет, что «“Житие Андрея Юродивого” иносказательно приводит рассказ больного, подвергшегося “резанию” под наркозом»[147]: правда, на это в рукописи никаких указаний нет.
О том, что в средневековой России лечение у хирурга было обычным делом, можно говорить вполне определенно. Это подтверждают и документальные свидетельства.
В 1556 г. царь Иван Грозный написал в Новгород грамоту дьякам Федору и Казарину Дубровскому. «Бил нам челом, из Великого Новегорода, Вотцкие пятины, Гриша Федоров сын Нащокина, – говорилось в грамоте, – о том, что он был на нашей службе с воеводою со князем Андреем Ивановичем Ноктевым в Неметцкой земли, и было деи им дело с Неметцкими людми, и на том деи его деле ранили из пищали по ноге, и ядро деи… в ноге. – И как к вам ся наша грамота придет, и вы б ему дали мастера, лекаря, кому бы у него мочно ядро из ноги вывести, и рана бы мочно излечити»[148].