В эпоху Кассиодора, по его собственному свидетельству, существовал целый ряд латинских переводов сочинений Гиппократа и Галена; об этом мы можем судить и в настоящее время по рукописям эпохи Каролингов и более поздних времен. До нас дошли, например, старые латинские переводы афоризмов, прогностики, правил жизни в течение острых болезней, сочинений о воде, воздухе и местности, писем Гиппократа более позднего происхождения, «Dynamidia», известных нам под псевдонимом, а также некоторых сочинений Галена. Большая часть этих переводов возникла в Южной Италии; там же сделаны переводы выдержек из Орибазия с готическими наслоениями, некоторых книг Павла и Диоскурида; перевод последнего носит имя «Диоскорида Лангобардского» (Dioscorides langobardus). Двенадцать книг медицины Александра из Траллеи, появившиеся в Риме незадолго до 600 года, уже в 7-м веке были переведены в выдержках на латинский язык. Доказательства того, что ими, как и другими работами Александра, широко пользовались, мы находим на всем протяжении средних веков; мы находим также постоянно ссылки на Павла, под которым, конечно, следует понимать только Эгинского.
В общем, греческая литература медицинского характера, доставшаяся Западу в латинских переводах, не может, конечно, идти в сравнение с тем литературным богатством, которое ислам получал непосредственно из Александрии, Антиохии, Эдессы, Нисибиса и Гондешапура, но во всяком случае оценивать ее слишком низко мы не должны.
На юге, в раннее средневековье, производилась уже известная собственная работа над литературным материалом, который проникал туда. Так, к началу 7-го или концу 6-го века относятся имеющие, по-видимому, связь между собой «Охеа» Аврелия и «Chronia» Эсколапия, представляющие собой избранные места из догматических и методических источников; при первом взгляде (25/26) кажется, что эти сочинения принадлежат Целию Аврелиану, но это вряд ли так, хотя, несомненно, некоторые места заимствованы непосредственно из его «Опровержений» (Responsiones). Эта компиляция Аврелия-Эсколапия, в 8-м или 9-м веке, была соединена с выдержками из Теодора Присциана, подробными заимствованиями из «Александра-целителя» (Alexander-latros), из сочинений о лихорадке Галена и из одной методической работы, которая пока нам неизвестна; все это было приведено в известную систему, причем получился широко распространенный «Passionarius», который обычно носит название «Passionarius Galeni». Ему впрочем, присваивают также имя одного лангобарда Варбода, Гарипота или Гариопонта, действительно участие которого в составлении книги было, очевидно, очень небольшим. По-видимому, того врача, принадлежащего, как кажется, к середине 11-го века и относящегося к раннему Салернскому периоду, лишь случай поставил в связь с этим сборным руководством (см. ниже).
Рис. 6. Головное и ножное положение. Рисунки и текст на Брюссельской рукописи Мустио (около 900 г. п. Р.Х.). (26/27)
В Италии в эту переходную эпоху был написан краткий курс терапии в 241 гексаметрах, автором которого был один миланский диакон, ставший впоследствии архиепископом, по имени Бенедикт Крисп, по-видимому, лангобард по происхождению. Эта медицинская поэма появилась немногим ранее 681 г.; в ней использованы медицинские работы Плиния, Серена и Диоскурида в латинском переводе; пользовался ли автор и народной медициной, подлежит еще исследованию.
Северная Африка, которой в 685 г. завладели арабы, после нумидийца Целия не дала ни одного медицинского автора, достойного упоминания. В Испании такое же выдающееся положение, как Кассиодор в Италии, занимает энциклопедист Исидор, севильский епископ (570—636); в круг своих занятий он ввел и медицину, причем это выразилось главным образом в том, что он ограбил Целия. Медицина вошла, таким образом, как равноправный член с другими отраслями знания, в энциклопедию испанского епископа, и ей, следовательно, христианское средневековье отвело определенное место: еще яснее это выражается в медицинском шкапе Севильской библиотеки во дворце епископа, где святые целители Косьма и Дамиан стоят рядом с Гиппократом и Галеном. Благодаря Кассиодору и Исидору, медицина сделана была частью общего образования лиц, готовящихся к духовному званию; повторилось таким образом то, что уже имело место в Риме на высоте республики и империи. Это было необходимо в виду миссионерской деятельности церкви, с одной стороны, и в виду благотворительной ее деятельности — с другой; благодаря этой последней, в монастырях были созданы больницы, предназначавшиеся сперва для орденских братьев и послушников. Монах, сведущий в лечебном деле, с садом, где он выращивал целебные травы, и лавочкой, наполненной травами, как это имело место даже во дворце севильского епископа, этот монах и его домашняя аптека для окружного крестьянского населения были центром, где оно могло получать совет и помощь; об этом красноречиво говорят как план монастыря в Сан-Галлене, так и собрания документов в Рейхенау. Таким образом, «медицина монахов» возникала по образцу, существовавшему во времена отцов церкви, — возникла, с одной стороны, чтобы дать исход потребности в христианской благотворительной деятельности, а с другой стороны, как следствие стремления сохранить и передать, далее литературное богатство, полученное от поздней античной эпохи. (27/28)