«Strenuus ambiguos causarum solvere nodos».
Рис. 10. Изображение осмотра мочи (самое старое из до сих пор известных); инициал в трактате о моче Мауруса в Бреславльском кодексе.
Урсо в высокой степени обладал даром наблюдения. Его сочинение о моче, в семиотической части, дает целый ряд отличительных признаков, свидетельствующих о высоко развитой способности наблюдать. Еще ярче эта способность выступает в двух его сочинениях о действии качеств на процессы в природе вообще и на человеческий организм в частности (De effectibus qualitatum) и о действии лекарственных веществ, рассматриваемом с точки зрения учения о качествах (De effectibus medicinarum), а также об общих принципах лечения. Значение Урсо, как врача-мыслителя, станет еще более очевидным, когда будут напечатаны его «Афоризмы», представляющие собой собрание собственных руководящих мыслей о (46/47) врачебном искусстве, а также его обширный двойной Комментарий к ним.
Высшая ступень литературного развития Салерно была достигнута. Мощным порывом Салернская школа стремилась выявить основные принципы своего терапевтического мышления и искусства, — принципы, являвшиеся следствием многовекового культа врачебного искусства: она делает это в собственном обширном литературном творчестве, которое появляется с конца 11-го и до конца 12-го века. По образцу арабской медицины, с которой Салерно ознакомилась благодаря Константину и которая является в сущности лишь вторым изданием греческой, Салерно создает свою собственную литературу, в которой ранние арабские достижения соединяются с тем, что непосредственно перешло от греков, а с середины 12-го века к этому прибавляется стремление научно углубить достигнутое собственными усилиями и усвоенное со стороны. Последняя задача оказалась, однако, не по силам Салернской школе; до нее не доросли еще самые видные ее представители, так как в их распоряжении не было необходимых предпосылок и вспомогательных средств. Поскольку мы можем судить, Салернская школа создала еще следующее: словарь и таблицы, принадлежащие некоему Салерну и комментированные французом из Прованса Бернаром, а также дошедшие до нас медицинские «Consilia» Цезаря Коппуля, время жизни которого нам в точности неизвестно.
Нами дан общий очерк литературной деятельности Салерно в эпоху его расцвета и брошен взгляд на Салерно в более поздрие времена. Этим, однако, наш долг по отношению к самой древней медицинской школе Запада не выполнен; мы должны еще познакомиться с ее анатомией, хирургией и гинекологией, а также отдать себе отчет в ее влиянии, как высшего учебного заведения, на врачебный мир южной Италии и Европы и на врачебное сословие вообще.
Анатомия и хирургия Салернской школы
Салерно стремилась сделать своих учеников в медицинской школе «docti istius professions artifices», — этим подчеркивался практический характер медицинского образования, но признавалась также необходимость учености. В эпоху раннего Салерно, до Константина, эрудиция не была отличительной чертой тогдашнего врача; от него требовалось врачебное умение, искусство, или, по крайней мере, то, что тогда разумелось под понятием об искусстве. (47/48) Варбод-Гариопонт, как мы видели, в первой половине 11-го века пользовался званием: «literis eruditus ас medicus». После Константина положение меняется; стремление к учености, к научности мало-помалу растет, и в Урсо мы близки уже к экспериментальной медицине, к обоснованию тех или иных положений посредством опыта и к проверке путем опыта.
Впрочем, в Урсо нас более поражает логический анализ фактов и вопросов, которыми он занимался; благодаря этому о нем, а отчасти и о Мавре, мы находим частные упоминания в энциклопедии француза Радульфа из Лоншана (около 1216 г.), ученика и комментатора Алануса из Лилля; в этом мы можем видеть доказательство конечного вырождения Салернской школы в схоластику.
В Салерно серьезно думали о возможном научном углублении школьной медицины, развитие которой шло до сих пор только по практическому пути; об этом говорит скромная, правда, попытка разработки в «Civitas Hippocratica» анатомии, причем сначала в ней видели только практическое подсобное знание к врачебному искусству; роль здесь играло новое учение в Theorica Pantegni Константина. Перед нами — анатомия животных, которая в своей древнейшей форме представляет собой наивное перечисление и описание внутренностей, с постоянными экскурсиями в область физиологии, патологии и семиотики. В качестве самого древнего Салернского сочинения по анатомии долгое время считали анатомию свиней Кофо; нужно думать, однако, что имя этого крупного клинициста дано небольшой работе по анатомии без всякого основания. Практический учебный текст мы находим в Бреславльском кодексе; он представляет собой лекцию в школе, читанную на трупе животного, и основывается на Константине; нужно, однако, отметить, что в этой работе видно стремление дать живое, подкрепленное ссылками описание, которое временами приводит автора к небольшим вольностям на словах, как, например, в введении, часто совпадающем с мнениями Константина. Хеншель с полным основанием дал этому анонимному труду название «Demonstratio anatomica», и, быть может, в нем нужно видеть одну из ранних работ Мавра, который позже составил краткий очерк анатомии. Более ранние описания, из которых во втором видно уже стремление к систематизации, относятся, по-видимому, к концу 11-го и середине 12-го века; первое из них, может быть, еще старше. По времени и содержанию, а также и по форме, близко к этим работам небольшое анатомическое сочинение, взятое от Константина, но (48/49) переработанное самостоятельно; в отдельном виде оно имеется только в Мюнхене, в Вюрцбургском же кодексе содержится вместе с древнейшей, так называемой «Anatomia Cophonis». В этой анатомии тенденция к систематизации выражена еще резче, чем в предыдущих сочинениях. Во всех этих трудах бьет ключом живейший интерес к анатомо-физиологическому изучению и стремление взять от него все полезное для практики.