Как видно, еще до начала 14-го столетия не было недостатка в переделках с греческого; мы должны это признать, считая бесспорным, что переводы греческих авторов, принадлежащие Константину, все были сделаны с арабского языка. Точно также не ощущалось нужды во времена схоластики и в комментариях к греческим медицинским книгам; существование их требовалось высшей школой, предписывавшей, как об этом уже говорилось, чтение лекций о Гиппократе и Галене. Нужно отметить, что эти лекции, читанные около середины 15-го столетия Уго Бенчи и Жаком Деспаром, ничем не отличались от читанных еще в 13-м веке.
Некоторое значение имеет то обстоятельство, что в начале 14 столетия снова устанавливается связь с Византией; появляются массовые переводы, сделанные Николо ди Деопрепио (сконч. около 1350 года) из Реджио в Калабрии с греческих рукописей; переводы эти появились в продолжение 1308—1343 г.г. и сделаны по поручению королевского анжуйского дома в Неаполе. Им были вновь переведены за это время, дословно и даже слитком дословно, из Гиппократа — афоризмы, прогностика, закон и правила жизни при острых заболеваниях, из Галена — комментарии к афоризмам, терапевтика к Главкону о пользе частей, об опухолях, о жидкой диете, о сохранении здоровья, о действии лечебных средств, Causae continentes, Subfiguratio empirica, Partes artis medicativae и другие и, наконец, византийский сборник о лекарственных средствах Николауса. Некоторые из этих новых переводов несомненно дошли идоГюи де Шолиака в Монпеллье, (100/101) вероятно, при посредстве его друга, глашатая возрождающейся античности — Франческо Петрарки (1304—1374).
Со смертью Николо да Реджио, Петрарка начал ожесточенную борьбу против современного ему врачебного мира; в 1352 году им были написаны «Invectivae in medicum quendam», одно из самых яростных из написанных когда-либо против врачей полемических сочинений. Во многий своих обвинениях он, несомненно, был прав, хотя личная ненависть автора дает себя слишком чувствовать, и этим действие полемики ослабляется. Петрарка боролся с арабской наукой во всем ее объеме, не ограничиваясь медициной; в последней он не признавал заслуг даже Гиппократа, а Галена называл болтуном, считая вообще греческих врачей неспособными понять сущность телесной конституции.
Невольно хочется противопоставить тому ожесточению, с каким он бичует чванство врачей, его собственную тщеславную манеру носиться с самим собою; этим тоже значительно ослабляется полемическая сила его сочинения. Вполне справедливо высмеивает Петрарка медицинскую астрологию с ее осмотром мочи, вечные пререкания у постели больного в ущерб лечению, и скудные, несоответствующие обещаниям результаты самого лечения. Зато он несомненно впадал в крайность, насмехаясь над строгими предписаниями диеты с их стеснениями и ограничениями для больного; он упрекал, и не без основания, врачей в том, что, признавая необходимость строгого воздержания в пище и питье для больного, они сами допускали для себя всевозможные излишества. Близко к истине было также утверждение, что притязания врачей на ученость не оправдывались ни медицинскими учениями, ни практической деятельностью.
Большого успеха эта суровая критика не имела, хотя многим и досталось по заслугам. Насмешек и ненависти было недостаточно, чтобы свергнуть господство арабской культуры. Лишь постепенно врачебный мир проникся сознанием недостаточности своих знаний, пустоты своих доктрин и мелочности их различий, а в самих университетах игра в силлогизмы и антитезы во многих случаях даже еще увеличилась.
В некоторых областях Италии, как например, в Тоскане, с самого начала и в течение продолжительного времени, упорно и успешно боролись против проникновения арабских учений в практику; этим итальянские врачи до известной степени противопоставляли себя испанским и еврейским врачам, которые повсюду были (101/102) пропагандистами арабской медицины. Еще до 1300 года генуэзец Симон де Кор до занял отрицательную позицию по отношению к арабам. В той же Тоскане, особенно во Флоренции, и Ренессанс и Гуманизм гораздо скорее нашли себе почву, чем в Болонье и Падуе.
Остается открытым вопрос, был ли ускорен этот процесс переводами с греческого? Как раз переводы Николо были настолько мало удовлетворительны по форме, что не могли возбудить интереса к классической древности. Больше значения имело постепенно распространявшееся знание греческого языка, в изучении которого врачи не отставали от других ученых. И итальянские ученые, в том числе и врачи, совершали удачные путешествия на Восток; эти поездки продолжались до тех пор, пока турки не сломили последнего оплота, взяв Константинополь, и не овладели всем Востоком (1453). Ауриспа, вывезший в 1423 году из своей поездки на Восток большую библиотеку кодексов, раньше под именем Джованни Ното Сичилиано преподавал медицину в Болонье и занимался там литературным трудом; это явствует из трактата о чуме от 1398 года, носящего его им. В то время шли с Востока также в большом числе рукописи греческих врачей; даже еще в 1495 году Яносу Ласкарису удалось достать и привезти во Флоренцию драгоценную иллюстрированную хирургическую Никетасскую рукопись.