Леонард Фукс вообще был одним из самых горячих защитников постепенно укреплявшегося неогаленизма; сторонником его был также и Бенивьени во Флоренции, видевший главную свою задачу в том, чтобы свергнуть авторитет Авиценны, самого педантичного приверженца галенизма у арабов. В возникшей по этому поводу полемике в 1530 и 1533 годах Фукс взял Авиценну под свою защиту. Его литературные заслуги кроме того заключаются в переработке Гиппократа, Галена и Николауса Мирепса. К тому же времени относится литературная полемика его и с выше его стоявшим, как филологом, медиком Яном Корнарием (Иоганн Хайнпуль) из Цвикау (1500—1558); мы и теперь еще пользуемся сделанными им образцовыми латинскими переводами рукописей Аэция, греческий оригинал которых еще не напечатан.
На борьбу с Авиценной в тридцатых годах 16-го столетия выступила также и «новая» Флорентийская Академия, которая назвала себя «галеновской академией», в противоположность «платонической» академии Козимо Медичи и Фичино конца 15 столетия. Несомненно, позиция арабской медицины была в эту эпоху не из лучших. Но и теперь еще в 1530 г. Лоренц Фриз из Кольмара, «Avicennista insignis», как его назвал один южно-французский библиограф, выступил с «Defensio Avicennae»; таким образом, приходилось уже перейти к обороне, и в 1533 г. из Флоренции родился протест, «против Авиценны и новейших врачей, которые с варварским пренебрежением относятся к учению Галена». В этом споре флорентийские врачи включили в свои ряды уже находившегося в могиле Бенивьени. В сущности все это было только сменой авторитетов, усердно защищаемых обеими сторонами; нужно, однако, сказать, что филологическое направление и для арабских врачей не осталось без пользы: Джироламо Рамузио, венецианский врач (умерший в 1486 г. в Дамаске), и Андреа Альпаго из Беллуно (умерший после 1554 г. профессором в Падуе) положили (119/120) много труда на то, чтобы дать науке новые переводы Ибн-Сина с арабского.
Одно из своих 60 «Errata» Фукс в 1530 г. посвятил вопросу, который самым тесным образом был связан с борьбой «pro et contra Avicennam», а именно вспыхнувшему в 1514 г. в Париже спору о кровопускании. Начавший его Пьер Бриссо (1478—1522) должен был покинуть Париж, так как он имел смелость перейти от капельного кровопускания на противоположной ноге при плевропневмонии (revulsio) к «отвлекающему» кровопусканию на той же руке, как этому учил Гиппократ. Знаменательно то, что в качестве доказательства он приводил свои наблюдения у постели больного, хотя его посмертная книжка (1525 г.) «Apologetica disceptatio» рассматривает вопрос чисто диалектически. Фукс, как приверженец Гиппократа, разумеется, высказался за Бриссо и в конце своих рассуждений воздал должное памяти умершего. Но спор тянулся еще многие десятилетия, причем пытались даже привлечь императорское правительство к протесту против нововведений. Если обратить внимание на авторов, стоявших в споре об Авиценне на стороне Галена, и подробнее ознакомиться с их собственными произведении, как например, с работами плодовитого писателя-практика из Лиона Симфорьена Шампье, получившего образование в Монпеллье (1472—1540), который выступил против Фриза с маленькой «Epistola responsiva pro Graecorum defensione in Arabum errata» (Лион, 1533) и написал также «Apologia in Academian novam Hetruscorum contra Avicennam et Mesudn», то в этих работах мы найдем только «Castigationes s. emendationes» Mesuё, Серапиона, Рази, Абул Казима, Николауса и даже Пьетро из Абано, остальное же составляют старинные схоластические рассуждения о качествах, телосложениях и т.д., старинные пережитки в терапии и спор об авторитетах, смягченный потребностью выдвинуть на первый план отечественные лекарства. Михаил Сервет, физиолог и передовой мыслитель, открывший круг малого кровообращения, первый в 1537 г. высказал более твердый взгляд на сиропы, эту специфически арабскую форму назначения лекарственных веществ, и стал подвергать разумной критике пользовавшейся большой популярностью взгляд на «кипение главных соков», как на целебный процесс в организме. Сервет (смотри ниже) получил медицинское образование у Шампье, которого он, как своего учителя, защищал против нападок Фукса.