Все эти вопросы трактуются Бэконом с большой проницательностью; будучи изложены в кратком резюме, они являлись как бы программой медицинского прогресса; такой прием и был им оказан. Но следует все же остерегаться переоценки. Самое существенное из сказанного Бэконом принадлежало духу того времени и было высказано великими умами за столетие. «Experimenta ас ratio», наблюдение, опыт и рациональное применение всего этого, — вот принцип, с которым следует подходить к медицине; всего этого требовали уже Гогенхейм, Вивес и де ла Раме и, незадолго перед Бэконом, Франческо Санхец (1562—1623 гг.) выставил все это, как непременное требование; того же добивался одновременно с Бэконом немец Иоахим Юнгиус (1587—1657 гг.), который стремился провести свои принципы на деле. Но никто, — и это должно быть подчеркнуто, — не развил этих требований с такой основательностью и энергией, как Бэкон. (156/157)
Его философская мысль наложила печать на все развитие медицины, которое постепенно, хотя и не без колебаний, начавшись с 13-го столетия, стало ясным уже на исходе 15-го века. Тут окончательно наступило то, к чему стремились Рожер Бэкон, Арнальд, Леонардо, Гогенхейм и многие другие. Создавая свою систему, Бэкон из учения Парацельса пропустил биологическую часть, оставшуюся чуждой в сущности и для Везалия. Физика и в возрастающей мере химия были науками, положенными в основу медицины, согласно духу времени. Это преимущуственное положение этих наук нашло полное выражение у Бэкона. В 17-м же столетии они воцарились вполне, и лишь в 18-м веке биология, после предварительного перехода через анимизм, снова заняла подобающее место в медицине. (157/158)