Нет, в самом начале посёлка дома стояли в линеечку и нумерация их шла по порядку. Но дальше…
Во-первых, посередине посёлка пролегал длинный извилистый пруд, деливший его на две части. Кое-где пруд был засыпан, так что пересечь его было возможно. Но вот улицы прямыми уже не получались никак, и дальние переулки иной раз кончались на одной стороне пруда напротив середины квартала, лежащего на стороне противоположной.
Кроме того, эти дальние переулки возникли тогда, когда фантазия городского начальства уже истощилась, и вместо звучных имён получили гибрид из названия главной улицы посёлка – улицы Калинина – и простого порядкового номера. Так появились первый переулок Калинина, второй переулок Калинина, третий… И даже шестой. Но иногда сами жители плохо знали географию своей малой родины и вполне могли сказать, что живут просто на переулке Калинина, не уточняя, какой он по счёту.
А особенно неприятным явлением было обозначенье домов цифрой и буквой. Очевидно, вначале дома на окраине строились рыхло, просторно. Но потом желающих поселиться становилось всё больше, и между, например, домом двадцать и двадцать два на чётной стороне улица появлялся дом двадцать «а». Затем возникал двадцать «б» и так далее. Однажды я долго искал такой дом, который стоял за чужим огородом и попасть в него можно было лишь через чужую калитку.
Так вот, меня вызвали с дом семьдесят шесть по пятому переулку Калинина. Я уже знал примерно нумерацию дальних улиц и сразу же вышел на уровень, где на чётной стороне стоял дом семьдесят два. Согласно здравому смыслу, следом должен был находиться дом семьдесят четыре, а далее – семьдесят шесть. Однако тут в ряд стояли семьдесят два «а», семьдесят два «б», семьдесят два «в», а потом почему-то дом номер восемьдесят.
Не веря глазам, я прошёл вдоль по улице ещё один раз. Ничего почему-то не изменилось. Тогда я попытался поговорить с населением. День был рабочим, три дома подряд оказались заперты. Наконец в одном мне открыл улыбчивый старичок, который сказал, что в огородах у них пока что никто не построился и дом семьдесят шесть должен быть где-то здесь.
Мы вместе прошли вдоль по улице, громко читая таблички с номерами домов, и вместе опять удивились. Тогда я назвал деду фамилию пациента, и он, долго и честно подумав, уверил меня, что здесь таких нет. Может, на той стороне пруда…
Но там, согласно здравому смыслу, должны были быть номера уже больше восьмидесяти, поскольку возле пруда стоял дом восемьдесят второй. Попрощавшись с дедом, я решил на всякий случай проверить нечётную сторону улицы, нашёл там добрую треть алфавита – и ни следа от дома семьдесят шесть.
Впадая в отчаяние, я решил наконец тупо пройти весь пятый переулок Калинина. На этой стороне пруда заколдованный дом не нашёлся, и я по дамбе перешёл на другую. Тут предо мной предстала иная проблема.
Я оказался у глухого забора как раз в середине квартала, и где продолжался переулок пятый, а где четвёртый, было совсем не понятно. Понадеявшись на удачу, я поплёлся направо. На углу таблички с указанием улицы не оказалось, и лишь через квартал я понял, что попал, конечно же, не туда. Впрочем, искомого номера дома не оказалось и тут.
Уже едва волоча уставшие ноги, я вышел на нужную улицу. И тут удача мне улыбнулась. Дом номер семьдесят шесть стоял тут как тут! Между восемьдесят вторым «д» и девяносто четвёртым…
Немного о храпе
Наверное, всем когда-нибудь приходилось просыпаться ночью от чужого храпа – в гостинице, в общежитии, в железнодорожном купе, а то и в собственном доме. Это всегда неприятно, но при долгом соседстве к храпуну привыкаешь. Однако бывают случаи исключительные.
Как-то раз на ночном дежурстве, перед отбоем, ко мне подошёл пожилой мужчина, очень полный, и, стесняясь, спросил:
– Доктор, меня только сегодня положили в больницу. Можно, я буду спать в коридоре? Вон там, на диване. А то я храплю, буду соседям мешать.
Надо сказать, что лежал он в самой большой палате, где, кроме него, лечились еще человек шесть или семь – было кого пожалеть. Как раз напротив входа в эту палату, в углу, стоял кожаный диван, на который больной и просился. Мне было, собственно, безразлично, и я разрешение дал. Через десять минут отделение успокоилось, все удалились ко сну.
Я, как дежурный врач, в ожидании всяческих гадостей сидел в ординаторской с книжкой в руках. Прошло около получаса. Вдруг в ночной тишине я услышал звук, похожий на рокот тракторного мотора. Удивился, чего это вдруг среди ночи разъездились трактора, и продолжил читать. Но трактор, кажется, приближался – звук становился всё громче. Теперь мне казалось, что он раздаётся уже у входа.