Повинуясь первому порыву, подросток забрал припрятанные матерью деньги и уехал в незнакомый город. Там он в каком-то трансе слонялся по улицам, пока его не задержал милиционер. В конце концов, подростка отправили домой. Объяснить матери, что с ним происходит, Антон так никогда и не сумел. Его госпитализировали в психоневрологическое отделение, где за несколько месяцев вывели из депрессии. В школу он больше не вернулся.
При всех возрастных и функциональных различиях, присущих подростковым группам, в состав которых входили убийца Л. и Антон, они сходны в главном:
Во-первых, очевидна их притягательность для подростков. Каждый при этом искал в группе своё: Антон – чувство общности и стремление обрести мужественность; Л. добивался лидерства и признания своих выдающихся половых способностей. Однако есть и нечто общее, что во всех уголках земного шара приводит подростков в группы сверстников.
Психолог Мишель Кле в своей книге “Психология подростка” (1991) пишет: “Возможно, не очень корректно сравнивать подростковые группы, возникшие в различном этническом или географическом контексте, но сам факт их существования отмечается повсеместно: в западных странах, в Африке и в странах Востока”. <…>В труде “Подростковое общество” Дж. Коулмен (Coleman J. S., 1961) доказывает существование чисто подростковой субкультуры, порождающей специфические нормы поведения и свои ценности, независимые от культуры взрослых. Подростковая культура существует благодаря огромной привлекательности для подростков свойственных ей норм, нередко входящих в противоречие с теми ценностями, которые движут миром взрослых – родителей и учителей. Коулмен утверждает, что американский подросток приобретает растущий опыт маргинального существования в группе сверстников, владеющей системой санкций и поощрений и определяющий набор референтных ценностей”.
Важная роль подростковых групп заключается в том, что в них осуществляется эмансипация подростков от влияния родителей. Психолог Бианка Заззо исследовала ответы французских подростков на вопрос: “Что Вы лично предпочитаете: жизнь в семье или вне её, в компании с другими подростками?” (Zazzo B., 1966) . Оказалось, что большинство опрошенных предпочитали группы ровесников семьям. Это понятно в свете частых конфликтов подростков с родителями, испытываемых ими чувств отверженности в семье и непонимания со стороны взрослых (по данным Заззо подобные жалобы предъявляли 70 % опрошенных, причём у 5–10 % дело доходило до скандалов и ухода из дому). Но и даже при самой благоприятной атмосфере, царящей в семье, подростки неудержимо тянутся к группам сверстников, поскольку испытывают потребность в смене референтного общения.
С другой стороны, агрессивность и полигамность, царящие в подростковых сообществах, часто обрекают молодых людей на невротические расстройства. Половые взаимоотношения в группе вместо чувства удовольствия сопровождаются тревогой или страхом; центры удовольствия начинают подкреплять примитивные формы сексуальности с элементами садизма, в ущерб другим, социально и биологически более сложным. Именно в подростковой группе Л. изобрёл свой “коронный номер” “тройной горячки”, заставляя партнёрш брать в рот половой член, только что побывавший в прямой кишке парня или “общей девочки”.
Система отношений в таких группах особенно опасна для гомосексуальных подростков. Коулмен (Цит. по М. Кле, 1991) считает, что “социальное давление группы сверстников требует выбрать ясную половую роль во всём наборе свойственных ей поведенческих характеристик. Выйдя за границы такой роли, подросток рискует быть отвергнутым сверстниками и потерять возможность гетеросексуальных контактов; <…> под угрозой оказывается и его статус в группе, ибо успех в подростковом сообществе сильно зависит от соответствия подростка критериям половых ролей”.
Очевидна криминогенность многих подростковых групп. “Давно установлено, что интенсивность общения в группе сверстников увеличивает вероятность совершения асоциальных поступков, и это практически заслонило позитивные аспекты группового влияния на динамику социализации и усвоения социальных навыков” (Кле М., 1991).
По сравнению с благополучным Западом, степень асоциальности наших подростковых групп несравнимо выше. Группы, лидером которых становился Л., приобретали преступный характер на глазах у беспомощных взрослых. Чего стоит попытка изнасилования санитарки, организованная подростком, госпитализированным в детское психиатрическое отделение с целью “ нормализации его поведения ”! Группы с постоянным составом отрабатывают специальные криминальные приёмы полового принуждения. Поведение подростков, изнасиловавших Антона, лишь на первый взгляд кажется чисто ситуационным и импульсивным. На самом же деле, есть веские основания считать, что речь идёт о чётко отработанной тактике: младший член группы приводит одного за другим своих сверстников, которых вначале очаровывают “дружеским” обращением, а потом насилуют всей группой.
Подростковая гомофобия
Транзиторная гомосексуальность подростков – обычное явление в жизни общества. Игорь Кон совершенно прав, говоря: “Для 10-12-летних подростков почти повсеместно характерно половое разделение (сегрегация) игровой активности мальчиков и девочек. Большая фактическая доступность сверстника своего, нежели противоположного пола дополняется сходством интересов и значительно менее строгими табу на телесные контакты. Поэтому гомосексуальные игры встречаются у них чаще, чем гетеросексуальные”. Прав он и называя поведение подростков преимущественно “коллективно-групповым” , причём имеющим важное социальное значение.
На взгляд сексолога, упущение Кона в том, что он не принимает в расчёт гомофобию большинства подростковых групп. Не замечает он и явно гомофобного (по крайней мере, у части первобытных племён) характера обрядов инициации, сопровождающих переход мальчика в ранг взрослого:
“У племени кимам сначала новичков коллективно анально “оплодотворяют” старшие подростки или молодые мужчины, под руководством старшего наставника. Затем семя заслуженных взрослых воинов, собранное при ритуализированном коллективном прерванном акте с женщинами, втирается в сделанные на коже новичка надрезы. После этой процедуры мальчика подбрасывают вверх. Если он, как кошка, приземляется на ноги – всё в порядке, он достаточно силён. Если же он падает на колени или на спину, втирание приходится повторять.<..> В течение жизни каждый мужчина последовательно выполняет функции донора и реципиента (спермы – М.Б.) ,не утрачивая своей маскулинности”.
Неискушённому читателю может показаться, что Кон рисует некий гомосексуальный рай. На деле же, речь идёт о тяжких и унизительных испытаниях. Чем, собственно, обряд инициации мальчиков в папуасском племени отличается от, скажем, группового изнасилования Антона или от истязаний, которым подвергался в местах лишения свободы несчастный О., доведенный, в конце концов, до самоубийства? Лишь целями и оценкой происходящего, но не степенью физических страданий насилуемых. Речь идёт о ритуале, в ходе которого подросток должен отречься от такого презираемого качества, как пассивная гомосексуальность, не совместимая со статусом мужчины. С этой целью его принуждают в полной мере прочувствовать болезненность и унизительность этой роли. Обряды инициации всегда сопряжены с мучениями и тяжёлыми испытаниями. Этнолог Виктор Тэрнер (Тэрнер В., 1983) описывает инициацию девочек и мальчиков у африканского народа ндембу. Обряд происходит в тайных хижинах, сооружаемых в лесу отдельно для подростков каждого пола. Мальчикам делают обрезание крайней плоти. И мальчикам и девочкам надо соблюдать обет полного молчания. Мальчиков избивают, заставляют спать голыми в холодном месте; им не дают ни глотка воды в течение всего обряда; их кормят тошнотворной пищей, и наконец, им не оказывают никакой помощи после обрезания. Они хорошо знают, что обряд может закончиться смертью. Закутанные в одеяла девочки должны в течение двенадцати часов молча и абсолютно неподвижно лежать в “месте страдания” .