Такой тип садистов Фромм не зря назвал некрофильским. Обычный садист нуждается в трепещущей и смертельно напуганной, но живой жертве. Некрофил же получает полное наслаждение от мертвеца. Уж от него-то никакой критики в свой адрес (в том числе по поводу сексуальной несостоятельности) не услышишь наверняка.
Психологический портрет подростка-некрофила, не успевшего, к счастью, совершить убийства, даёт в своём очерке в “Комсомольской правде” журналист Олег Кармаза:
«С ним можно долго разговаривать о музыке, о внеземных цивилизациях, о чём-то высоком и сентиментальном. Однако разговор может прерваться неожиданным вопросом вроде: “Как ты думаешь, курицу можно трахнуть?” Пока ты обдумываешь, как бы поделикатнее ответить, беседа снова может плавно перетечь в русло оценки творчества “Дип Пёпл” и “Автографа”».
Паша отличался не только своим сексуальным интересом к курам, но ненавистью к кошкам. Эта аномалия появилась у него в 10 лет, когда он поймал маленького, голодного и жалобно пищавшего котёнка. “Его он хотел убить одним ударом. Но так почему-то не получилось. И тут Паша обалдел. От удовольствия. Или от возбуждения. Он даже взмок – это он хорошо помнит. Дальше всё пошло так, как и должно было пойти. В городе, где живёт Паша, он превратился для кошек в Шарикова № 1. Вскоре участь мурок постигла и семью ежей. Почему он их так ненавидит, Паша объясняет достаточно определённо: “Они не вписываются в мою эстетическую программу”. Суть программы, насколько я понял, в следующем: жить должны только те животные, которые красивы и миловидны. В Пашином, естественно, представлении. Всех остальных надо уничтожать.
Потом Паша случайно зашёл на городское кладбище. Там, рассказывает он: “Тихо, спокойно, птицы щебечут. Постоял минут пять, а потом вдруг злость откуда-то взялась на всё, и на покойников тоже. Лежат, думаю, гниют, воздух портят, да и землю тоже...”
В первый раз он сломал несколько крестов и свалил три гранитных памятника. “А потом , – как сообщает очерк, – Паша зачастил на кладбище, круша памятники десятками. А затем переключился на покойников, раскапывая свежие могилы и кромсая трупы. Со слов Паши, его душила постоянная злоба. “Хотелось кого-то резать, бить. А покойники – с ними что хочешь делать можно. А потом интересно было, как они разлагаться начинают – сразу или постепенно”.
Таков особый подвид садизма – некрофилия, влечение к трупам и к смерти.
Дело кончилось тем, что Пашу передали под наблюдение психиатров. Как пишет Олег Кармаза: «Те дают ему медикаменты и уверяют, что с ним будет всё в порядке. По словам матери Паши, таблетки ему действительно помогают. Но стоит только сделать пропуск в их приёме, как у него “появляется странный блеск в глазах, он черствеет, становится жёстким и непробиваемым”».
Впрочем, таблетки таблетками, а злоба у подростка копится и может реализоваться в любой момент. «Кто-то из одноклассников выбил из-под него стул ради потехи. Все, как водится, посмеялись и разошлись. Но кто же знал, что Паша такое вряд ли забудет. “Я хочу его уничтожить, так чтобы тела даже не осталось, – сквозь зубы цедит он”».
Попытки совокупления с курами Паша пока забросил. Теперь появилось влечение к женщинам. “Мне в последнее время женщины стали сниться, я их раздеваю, бью... Попробовать жутко хочется”.
По словам автора очерка, Паша “в смысле заболевания совершенно здоров. И это после длительного обследования подтвердили все без исключения врачи. Он не шизофреник”.
Версия журналиста о психическом здоровье Паши, мягко говоря, неубедительна. Тем более что автор сам же сообщает факты, способные объяснить особенности Пашиного характера. И на свет тот появился с родовой травмой. И с родительской любовью вышла осечка: “Ребёнком он был нежелательным – отсюда отношение к нему в первые два года. Строгий, даже суровый отец, в детстве часто сажал его на цепь, чтобы Паша не убежал гулять со “всякой шпаной”; на этой цепи Паша нередко сидел день, два, три . Мать однажды, было, заступилась за сына, но всё кончилось тем, что больше таких попыток она не делала”. В довершение всего, в возрасте 8 лет Паша перенёс тяжёлое сотрясение головного мозга, по поводу которого он долго пролежал в больнице.
Конечно же, заболевание подростка имеет органический характер: оно вызвано родовой травмой и последующим сотрясением головного мозга. Беспричинная ярость, немотивированная злоба, особая патологическая грубость (психиатры называют её брутальностью), агрессивность, ждущая своего часа жажда убийства – всё это атрибуты психики людей с органическим поражением головного мозга.
Может быть, особо бережное воспитание помогло бы Паше стать достаточно терпимым в жизни, хотя и невероятно трудным, человеком. Увы, садистская “педагогика” в родительской семье окончательно направила интересы подростка в русло садизма и некрофилии.
Хотя это неизвестно автору очерка, любопытство к курам и попытки Паши вступить с ними в половой контакт, вполне объяснимы. Они свидетельствуют о наличии своеобразной аномалии, “микропениса”, когда очень малые размеры члена вызваны генетическими причинами и не зависят от уровня андрогенов. Об этом говорит и то, что попытки спаривания с курами были предприняты Пашей уже после его вступления в возраст полового созревания. Ведь уровень мужских половых гормонов у него стал достаточно высоким, так что наследственно запрограммированные размеры его члена уже вполне определились. Особая же тяга лиц с микропенисом к курам известна сексологам с давних пор. Не оригинален Паша и своём выборе котят, в качестве объекта садистских истязаний: Е. Ревич и Л. Шлесинджер (Revitch E., Schlesinger L. B., 1988) выделили “ненависть и насилие по отношению к кошкам” , свойственную детям и подросткам – будущим насильникам и убийцам. А. Ткаченко (1999) описал садиста, который причинил женщине “тягчайшие повреждения с отрезанием ушей, выбиванием глаз и т. д.” , умертвив жертву. При этом полностью дублировались действия, с детства “отработанные” им на кошках.
По мере своего взросления Паша вместо котят станет истязать людей, но обязательно более слабых, чем он сам. Потому-то, исходя злобой к подшутившему над ним однокласснику, он выберет себе в жертву не его, а кого-нибудь из хрупких девушек. Впрочем, у него может появиться и “ненависть” к детям и к старикам, ведь они тоже слабые!
Страшно, когда садисты получают неограниченную возможность мучить и убивать. Фашисты в этом были не одиноки. Позорным и жутким был, например, “беспредел”, чинимый царём Иваном Грозным (царь был, конечно, не невротиком, а по-настоящему душевнобольным). Он приказывал убивать и грабить население русских городов (Новгорода, например). Что уж тут говорить о зверски замученных жителях населённых пунктов, захваченных в ходе военных действий (таких, как город Полоцк, где он вырезал всех евреев). Он заставил своего любовника Федю зарезать в его присутствии собственного отца – боярина Алексея Басманова. Меньшие доказательства любви к своей персоне царя не устраивали! Кстати, когда Фёдор был ещё в фаворе, он пожаловался своему царственному любовнику на гомофобные замечания в его адрес, сделанные воеводой князем Овчининым. Царь не замедлил с наказанием обидчика своего любимца. Князя пригласили на царский пир и подпоили, а затем по приглашению Грозного он спустился в винный подвал. Там воеводу и задушили царские псари.
Не менее кровавыми “подвигами” прославились и садисты времён эпохи Возрождения, искавшие оправдание в философии гедонизма, утверждавшей, что наслаждением, как единственным благом в жизни, должны пользоваться лишь сильные личности.
Важно заметить, что сочетание органических поражений головного мозга с болезнетворным воспитанием, полученным в условиях авторитарной семьи (подавление личности ребёнка при дефиците родительской любви), формирует чрезвычайно уродливый характер, свойственный так называемым серийным убийцам.