Именно в этом плане можно понять образ мыслей самого Ц. Ссылки на бинарную систему – ничто иное, как рационализация. Наличие биологических механизмов, определяющих однополое влечение, признаётся им лишь у пассивных, но никак не у активных “ядерных” гомосексуалов. Полагая, что он защищает пассивных геев, Ц. на полном серьёзе уверяет, что бранное слово “петух”, обращённое к ним, произошло “от ассоциации с петушиным гребнем тех борозд на спине пассивного партнёра, которые появились при анальном сексе в результате укусов и грызущих движений активного партнёра. Такие борозды называются “гребнем”, а их обладатель – “гребнем”, “петухом” и т. д. Делается это для того, чтобы отметить и выделить таким образом пассивных педерастов из общей массы заключённых”. Должен сказать, что, участвуя в судебно-медицинских экспертизах, я повидал множество специальных татуировок, клеймящих тех, кого принудили в “зоне” выполнять пассивную роль в половом акте, но что-либо, хотя бы отдалённо напоминающее жуткий “гребень” , якобы образующийся на месте укусов, мне никогда не попадалось. Да и не такой уж это деликатес, чья-то спина в тюремной камере, чтобы её грызть! Подобные байки – фольклор, выдаваемый за правду доверчивым филологам лукавыми уголовниками. То, как некритично принял Ц. вымысел об особом уродстве “петухов” , выдаёт его подсознательное презрение к ним.
Если Ц. – гомосексуал, то его тактика ошибочна, но типична. Не отдавая себе в том отчёта, молодой человек полагает, что, отмежевавшись от пассивных геев, он, вопреки собственной “ядерной” гомосексуальности, оградит себя от гомофобии и обретёт право на всеобщее уважение. Тем самым, он, увы, скатывается к предательству: уголовники терроризируют “петухов”, доводя их до самоубийства; ребят “опускают” в молодёжных асоциальных группах; с уст подростков не сходит смачная брань в адрес “пидоров”, а Ц. подставляет под удар “катамитов”! Даже если “великий и могучий” адаптирует этот термин, “пидорам” легче жить не станет.
Противоречия, бросающиеся в глаза при анализе послания Ц., в значительной мере разрешаются, если принцип дихотомии дополнить принципом континуума (непрерывности). Кинси продемонстрировал подобное сочетание, исследуя соотношение гомо- и гетеросексуальной активности. Мы же сделаем предметом обсуждения дихотомию “активная и пассивная гомосексуальность”. Выстроим континуум сексуальных ролей, выбрав в качестве объекта исследования Андрея “Рембо”, рассказавшего о своём свидании с греческим дирижёром. Юноша заранее рассчитывал на свою пассивную роль в этой встрече. Его ожидания оправдались, после чего старший любовник довёл юношу до оргазма оральными ласками, а затем предложил ему сыграть и активную роль в анальном сексе. А если бы дирижёр поступил иначе? Получив своё в сексе, он мог бы сказать: “Finita la commedia”, и выпроводить гостя из своего гостиничного номера. Так поступил бы гетеросексуал, практикующий заместительную гомосексуальность; гомосексуал-невротик, осуждающий свою девиацию; “малоквалифицированный” любовник, не вполне освоивший технику орального и анального секса; наконец, обыкновенный эгоист. Сцена свидания приобрела бы иной характер, чем тот, каким он был в действительности, но даже и в таком случае Андрея вряд ли можно зачислить в пассивные гомосексуалы.
Скажу больше: однажды он влюбился в гетеросексуального юношу. Разумеется, он не стал принуждать партнёра, вступившего с ним в транзиторную гомосексуальную связь, к пассивной роли: тот и не захотел бы, и не сумел бы её реализовать. Часто юноша отдавался партнёру в анальном сексе, а тот удовлетворял его орально. Объяснение здесь простое: к пассивной роли в анальном акте способны далеко не все гомосексуалы; к ней надо привыкнуть, подготовиться. Но возможно ли измерить сравнительную активность или пассивность каждого из партнёров в такой асимметричной близости?!
Зато с другими любовниками Андрей был строго активным партнёром, даже не желая этого. Приобретя способность к половым контактам с женщинами, юноша ещё больше расширил границы собственных сексуальных возможностей. В этом пункте взгляды Ц. находят своё полное подтверждение: сомневаться в активности юноши в гетеросексуальной связи и, тем самым, в росте его престижа не приходится! Хотя, должен признаться, именно пример Андрея демонстрирует, как всё-таки оторваны теоретические выкладки Ц. от реальной жизни. Если, начиная с первой главы, мне удалось верно передать портрет Андрея “Рембо”, то читателям должно быть очевидно: престиж юноши в глазах геев и гетеросексуалов определялся его незаурядной красотой, обаянием, открытостью, незлобивым и весёлым характером, отсутствием психопатических черт. Менее всего он зависел от соотношения активных и пассивных тенденций в континууме его сексуальных ролей.
Зато принцип дихотомии “по Ц.” в полной мере срабатывает в уголовной среде и в подростковых гомофобных группах, где ни о какой свободе выбора, и, следовательно, о реализации индивидуального континуума половых ролей не может быть и речи. При этом надо учитывать, что заключённые, презирая и ненавидя “опущенных пидоров” , чётко выделяют тех, кто относится к этим изгоям доброжелательно, и тем более, тех, кто способен предпочесть акту с женщиной гомосексуальную связь, хотя бы и в активной роли. Уголовники смертельно боятся быть уличёнными в подобных “грехах”, караемых изнасилованием. Страшно: а вдруг “опустят” тебя самого; потому-то они люто терроризируют “гомиков” . В истязаниях бедняг участвуют не только те, кто вступает с ними в половую связь. Чем сомнительнее социальный статус того или иного заключённого, тем больше он измывается над “пидорами” , часто вовсе не пользуясь их сексуальными услугами. Дихотомия-то, оказывается, определяется здесь не столько характером сексуальной роли “активный – пассивный”, сколько социальным статусом «“уркаганы” – “опущенные”».
Послание Ц. ценно тем, что высвечивает главный парадокс интернализованной гомофобии: геи, впадают в неразрешимое противоречие, сверяя роль возможного партнёра и свою собственную с теми нормами полового поведения, которые приняты в гомофобных сообществах и царят в умах гомофобов. Это парализует свободу их самовыражения, делая невозможным выбор постоянного партнёра (как в истории Димы и Кости), ограничивая континуум половых ролей геев или вовсе лишая их способности вступать в сексуальную близость.
Интернализованная гомофобия – причина невротического развития
Страх оказаться “немужественным”, или “гомосеком” уходит своими корнями в подростковый возраст, когда считается, что уподобление “бабам” и “гомикам” несовместимо с мужским характером.
“Ядерные” гомосексуалы в своём большинстве очень рано замечают, что их мироощущение иное, чем у их сверстников. Сошлюсь на роман Мисимы, с которым уже знаком читатель. Чувство собственной “инаковости” приводит гомосексуалов к невротической амбивалентности, раздвоенности. Они острее, чем кто-либо другой, впитывают, начиная с ранних лет, гомофобные предубеждения гетеросексуального большинства. Суть интернализованной гомофобии состоит в том, что гомосексуалы, отдающие себе отчёт в нестандартности собственного полового влечения и, в частности, осознающие своё стремление к пассивной роли в сексе, невольно усваивают от окружающих враждебное и презрительное отношение и к тому, и к другому. Свобода реализации их сексуальных предпочтений обратно пропорциональна остроте невротических противоречий; континуум активной и пассивной роли в сексе сужается соответственно тяжести невроза.
Молодой человек из рассказа Харитонова совершенно прав, считая, что его кумир был настроен на пассивную роль. В то же время, “он хорохорился при свете”, осуждая собственное желание отдаться партнёру. Такое двойственное чувство испытывают многие гомосексуалы. Борясь с ним, геи публикуют в Интернете выразительные обращения (словно бы специально написанные в пику Ц.):