Очевидно, что тех, кто, не осознавая этого, отягощён интернализованной гомофобией и страдает связанными с ней невротическими расстройствами, гораздо больше, чем лиц с явной эго-дистонической формой девиации.
Как ни странно, определить болезнетворность гомосексуальности полнее всего позволяет формула, предложенная самым нынче не цитируемым в России автором – Карлом Марксом: “Что есть болезнь, как не стеснённая в своей свободе жизнь?”
Казалось бы, всё ясно: “ядерная” гомосексуальность – патология, поскольку её вызывают сбои в половой дифференциации головного мозга. Но, вместе с тем, примеры Андрея “Рембо” и Кирилла убеждают в том, что сама по себе девиация болезнью не является и что она не всегда сопровождается развитием невроза.
Гомосексуальность – болезнь в той мере, в какой она ограничивает в своей свободе половую, социальную и биологическую жизнь человека, препятствуя его всесторонней самореализации и духовному росту, вызывая фрустрации и невротические расстройства, порой даже толкая его на преступления.
Клинические наблюдения свидетельствуют о том, что если человек способен к подлинному альтруистическому партнёрству, к прочным и гармоничным отношениям в однополой связи, если он не увяз в промискуитете, в обезличенном и в групповом сексе, то он не болен и не нуждается в лечении. Тем не менее, даже для геев, не страдающих неврозом, контакт с сексологом оказывается продуктивным и полезным. Примером тому может служить Андрея “Рембо”.
Если же гомосексуальность сопряжена с непрерывной сменой анонимных связей, с деперсонализацией каждого очередного партнёра, выступающего в качестве придатка к собственному члену, рту или анусу, то речь идёт о невротическом развитии, блокирующем способность человека любить. Необходимость психотерапевтической коррекции в подобных случаях очевидна. Важно помнить, что даже если гомосексуальность приближается в своей динамике к парафилии, в том числе угрожающей совершением уголовно наказуемых деяний (например, в рамках педофилии или садизма), то речь идёт не о фатуме, не об окончательном приговоре, вынесенном судьбой, а о патологии, которую можно вылечить своевременно проведенной терапией.
Это медицинские проблемы гомосексуальности. Если отдать их решение на откуп психологам и культурологам, то геям станет жить ещё труднее. Беседа с глазу на глаз с благожелательно настроенным врачом-сексологом необходима человеку, мужчине или женщине, с любым видом девиации, и в первую очередь – с гомосексуальностью.
Психотерапевтическая коррекция, проведенная Андрею “Рембо”, мало напоминала лечение. Он и не был болен, хотя, как выяснилось, юноша завидовал способности бисексуалов к гетеросексуальным связям. Нетрудно заметить, что расширение диапазона сексуальной активности помогло пациенту избежать невротических срывов, угрожавших ему впоследствии (так, по крайней мере, уверял он сам). Освобождение же от службы в армии дала ему возможность реализовать свою мечту о балете.
Нуждается ли во врачебной помощи Ч.? Разумеется. Уже много лет он получает амбулаторное лечение, его не раз госпитализировали в психиатрический стационар. Только, конечно же, там лечат не его гомосексуальность, а психическое заболевание, в структуре которого она приняла столь причудливые формы. Маниакальное шастанье Ч. по городу, горячечное “обалтывание” всё новых и новых партнёров “для одноразового использования” объясняются психопатоподобным синдромом в рамках шизофрении. Временами у него развивается бред.
В помощи врача нуждался и А. К., бисексуальный молодой человек из Новосибирска, написавший анонимное письмо и так и не решившийся встретиться с сексологом лично. Между тем, врач помог бы ему избавиться от навязчивых страхов и усилить столь желанный для него гетеросексуальный потенциал.
Напомним, что конверсия, то есть смена половой ориентации у гомосексуальных пациентов – отнюдь не относится к числу основных забот лечащего врача. Порой он преследует, казалось бы, и вовсе шокирующую цель – укрепление их гомосексуальных тенденций. Подобное вполне уместно в работе с транссексуалами. Ведь их девиация, будучи “ядерной”, вызвана гораздо более глубокой, чем при “ядерной” гомосексуальности, дисфункцией нервных центров, возникшей во время формирования мозга зародыша. Если у транссексуала обнаруживается достаточно сильный гомосексуальный потенциал, да к тому же констатируется богатый опыт однополой любви, врачу есть на что опереться, отговаривая пациента от планов кастрации, ампутации полового члена и прочего членовредительства. Тот начинает, наконец, принимать во внимание очевидный факт, что после операции он, скорее всего, потеряет возможность испытывать оргазм, лишится привлекательности в глазах гомосексуального партнёра, и что он вообще рискует остаться ни с чем.
Решение сексолога расширить границы половой активности пациента, наделив его способностью к гетеросексуальной близости (как это было в случае с Андреем “Рембо”), может вызвать протест у Алексея Зосимова. Ведь он полагает, что если “ некоторые люди пьют преимущественно чай, другие предпочитают кофе, третьи любят и то, и другое, – не делим же мы из-за этого людей на “чаепивцев”, “кофепивцев” и “бипивцев”! Сексуальность, конечно, штука более сложная и важная, но в известной мере эта аналогия действует и здесь”.
Боюсь, однако, что при всём её остроумии, если речь идет о “ядерной” гомосексуальности, эта аналогия некорректна.
Более уместной была бы в этом случае аналогия с леворукостью. Если у правшей доминирует левое полушарие головного мозга, то у левшей – правое. Эта врождённая особенность вовсе не сводится к простой зеркальной замене доминирующих полушарий. У левшей иная, чем у правшей, нервная организация. Многие врождённые естественные способности левшей кажутся “нормальным” правшам странными и труднодостижимыми. Кстати, среди левшей нередки талантливые люди; в их числе был и Леонардо да Винчи (не знаменательна ли эта двойная нестандартность титана эпохи Возрождения?!). В наши дни педагоги отказались от попыток переучивания левшей в правши, как от затеи нелепой и ничего, кроме вреда, не приносящей. Но если уравнивание левшей в их правах с правшами и амбидекстерами (“равнорукими”) прошло без особых потрясений, с гомосексуалами дело обстоит гораздо сложнее. При всём этом надо учитывать, что сексуальному меньшинству и вне рамок сексуальной сферы свойственны свои особые эмоции, вкусы и интересы. Остроязычный персидский поэт Закани посоветовал однажды устроителям пиров: “Не сажайте рядом мужеложца и шлюху!”.
Гетеросексуальная активность расценивается обществом как показатель успешной социальной адаптации мужчины. Поэтому множество молодых людей со страхом (порой вполне осознанным, как у Сергея или у Романа, пославшего письмо в Интернет) стремятся подавить свои гомосексуальные желания и влечения. Хотя этот страх достаточно часто принимает невротические формы, и потому нуждается в коррекции, он нередко выполняет защитную функцию. Когда речь заходит о гомосексуальности, то предрассудки, конформизм и механизмы психологической защиты тесно переплетаются друг с другом. Выбор наиболее целесообразной тактики поведения удаётся пациенту лишь с помощью врача. Ведь сам пациент не способен оценить все компоненты, определяющие его гомосексуальность. Половое влечение и поведение определяется многими, порой противоположными моментами: врождёнными особенностями функционирования нервных центров; противоречивыми неосознанными психологическими установками, сложившимися в раннем детстве; своеобразным (и меняющимся в зависимости от жизненных ситуаций) балансом сил, блокирующих то гетеросексуальный, то гомосексуальный потенциалы.